Я забочусь о тебе.
– Эй, красавчики, – окликнула их крупная брюнетка с огненно-красными губами, – вы сюда пришли друг с дружкой миловаться? Угостите девушек вином!
– Привет, Чита! – отозвался Педро. – Мы пришли покататься, ищем кобылок порезвее.
– А, это ты, проказник, – ответила Чита, вставая с дивана. – А я тебя сразу не признала, возмужал, вырос.
Виляя бедрами, она подошла вплотную и положила руку на плечо Педро. Ее блуза была не зашнурована, и большая грудь с почти черным соском вывалилась из прорези.
– Познакомь меня с твоим другом, – Чита сделала большие глаза, – он мне нравится.
– Меня зовут Сантьяго, – представился гранд.
– А зачем мне твое имя, красавчик? – Чита протянула руку, накрыла ладонью мужское достоинство Сантьяго и принялась бесстыдно сжимать его. – Пойдем покатаемся.
Сантьяго отскочил в сторону. Чита взглянула на его лицо и расхохоталась.
– Ты привел нам девственника, проказник! Как мило!
– Подходите, лошадки! – вскричал Педро. – Мой друг девственник хочет выбрать кобылку по вкусу. Чита, принеси всем вина.
Проститутки зашумели, поднимаясь с диванчиков, и быстро окружили Сантьяго плотным кольцом.
– Какие вы, красавчики, переборчивые, – со смехом выкрикивали они, стараясь оттолкнуть друг дружку.
– Пощупай, какой круп! – кричала одна, прижимаясь к Сантьяго горячим задом. – Меня, меня возьми.
– Оцени зубы лошадки! – скалилась другая. – Ты знаешь, что я умею делать? – И в качестве подтверждения своих слов, точно лягушка, быстро высовывала, а затем заглатывала длинный розовый язык.
– Молочка кобыльего не хочешь? – высокая девка вытащила отвислую грудь и, подняв ее обеими руками, ткнула прямо в лицо Сантьяго. Когда вялый сосок, окруженный светло-коричневым пятном и голубыми прожилками вен, оказался почти под носом, юноша ломанулся через девиц и, перескакивая через ступеньку, выскочил наружу. Педро выбежал вслед за ним.
– Ну что, всех успел рассмотреть? Нет ее здесь?
– Нет. Точно нет.
– Ты уверен? Может, стоит вернуться и получше…
– Не знаю, как тебе это объяснить, Педро, но мне… мне противно. От них дурно пахнет.
– От них? Наоборот, слишком сладко, они выливают на себя флаконы благовоний.
– Дело не в духах. Это запах греха.
– Ну, ты святой! – Педро хлопнул себя руками по ляжкам. – Тебе надо было остаться под крылышком у падре Бартоломео и распевать с ним псалмы с утра до вечера.
– У той тело было тугое и упругое, а кожа гладкая, у этих же груди болтаются, как бурдюк у овцы, щеки висят, морщины, прыщи, бородавки… бр-р!
– О, да ты глазастый, – с уважением произнес Педро. – Так, говоришь, она красивее и моложе этих?
– Во много раз. И сравнивать невозможно.
– Все понятно, – деловито произнес Педро, – значит, искать нужно не здесь. Те, которые еще не проснулись, получше этих кляч, но не намного. Пошли в самый дорогой бордель, видимо, твоя ночная волшебница оттуда.
– Слушай, Педро, – хлопнул себя по лбу Сантьяго, когда они быстрым шагом шли по улице. – У той феи прямо под пупком было родимое пятно в виде перевернутого полумесяца. Я еще подумал про турецкий флаг, пупок вместо звездочки, а пятно под ним, в общем – точь-в-точь как флаг.
– Вот это примета! – вскричал Педро. – Что же ты сразу не сказал, теперь мы ее отыщем без всякого труда. И нет нужды девок пересматривать, о такой примете хозяйка борделя наверняка знает.
– Ты и с ней знаком?
– Немного. Это дорогое заведение, не по карману сыну капитана торговой каракки, поэтому я бывал в нем всего пару раз. Зато наш друг Иносенсио отсюда не вылезал.
– Целая жизнь прошла мимо меня! – с удивлением воскликнул Сантьяго. – Я даже не подозревал, сколь многому ты успел тут научиться.
– Ну уж, научиться, – хмыкнул Педро. – Любая девка тебе преподаст всю горизонтальную науку за одну ночь. Сладость, друг мой, в повторении.
– Да я не об этом. Меня поражает, как легко ты с ними говоришь, откуда берешь слова, тон, как они слушаются тебя. У меня бы язык к гортани прилип, попробуй я заговорить про катание на лошадках.
– Сейчас махнем прямо к матроните, хозяйке заведения, ты с ней и поговоришь, поупражняешься.
– Ни за что! – Сантьяго остановился прямо посреди мостовой. – Говорить будешь ты, только ты. На меня даже не рассчитывай.
– Ладно, святоша, – Педро хлопнул его по плечу. – Слушай, коль скоро мы уже здесь, давай подыщем тебе достойную лоша… прости, кандидатку на роль освободительницы от бремени девственности.
– Хватит об этом, – сердито отрезал Сантьяго. – Позволь мне самому решать, в чьих объятиях искать утешения. И перестань прохаживаться насчет моей девственности.
– Ладно, ладно, не сердись, кто ж тебя неволит. Все подоброму, по согласию. Вот, кстати, мы уже и пришли.
Вход в самый дорогой бордель Кадиса мало чем отличался от входа в дешевый, разве что вывеска была выполнена более живописно. Надпись гласила: «Красная роза», и в подтверждение художник довольно умело изобразил этот самый цветок, с огромным бутоном и острыми, тщательно вырисованными шипами. Наверное, в этом скрывался какой-то порочный намек, но у Сантьяго не возникло желания разбираться и выяснять.
Матронита, благообразная сеньора с желтым, цвета слоновой кости лицом, в черной мантилье и платке, скромно прикрывающем большую часть волос, шутливо погрозила Сантьяго пальцем. Длинный ноготь, покрытый алой краской, напоминал коготь хищника, обагренный кровью жертвы.
– Судя по примете, мальчик ее уже попробовал?
– Да, моему другу она пришлась по вкусу, – ответил Педро. – Он желает повторить.
– А девочка не захотела? Бывает, бывает… Так не беда, в моем заведении молодого и красивого идальго любая обслужит.
– Моему другу не нужна любая, ему нужна именно эта, с полумесяцем под пупком. Поможешь ее найти?
– Ну, как не помочь такому молодому, красивому и богатому сеньору…
Выделив слово «богатому», матронита красноречиво умолкла. Сантьяго положил на стол золотую монету.
– Ах, какой умный и красивый мальчик. Пойдем, я покажу гнездышко твоей птички.
В середине большого зала, обставленного точно такими же диванчиками, как в первом борделе, но пока совершенно пустыми, чернел проем в узкий и темный коридор. Матронита зажгла свечу и пошла первой, Сантьяго и Педро последовали за ней. Из стен слева и справа через равные промежутки выступали косяки дверей.
– Врата в альковы, – шепотом пояснил Педро. – Ночью тут шумно.
Матронита остановилась возле одной из дверей и требовательно постучала. Тишина, из-за двери не доносилось ни единого звука.
– Она поздно легла вчера, – пояснила матронита, – еще спит. Приходите вечером.
– Мы не можем столь долго ждать, – ответил Педро, доставая кинжал.
– Эх, молодость, – вздохнула владелица борделя. – Неужто так припекло, что потерпеть не можешь? – И она с материнской нежностью провела пальцами по рукаву Сантьяго. Тот едва сдержался, чтобы не отдернуть руку.
– Терпеть? – возразил Педро, засовывая кинжал между дверью и
