Они ведь могли подсунуть не дурманящее зелье, а настоящий яд, и твое тело сейчас грызли бы собаки со свалки. Пока родители начали бы поиски, от тебя остался бы обглоданный труп, который невозможно опознать. Все, больше ни одна самая красивая женщина не дождется от меня ни малейшего сочувствия!»
Во входную дверь отчаянно задубасили, и вскоре на пороге комнаты Сантьяго возник Педро.
– Куда ты пропал? – вскричал он, бросая шляпу в угол. – Я сам не сумел вырваться, послал матроса, но тебя уже и след простыл.
– Твой матрос, – отозвался Сантьяго, – по дороге зашел пропустить пару стаканчиков вина и выбрался из таверны к середине ночи.
– Откуда ты знаешь? – удивился Педро. – Сам догадался или кто успел рассказать? Нет, – перебил он себя, – рассказать тебе никто не мог, я приказал дать этому негодяю двадцать линьков, и он сейчас отлеживается в трюме. Значит – все-таки сам уразумел! Догадливый ты парень, однако!
– Это так несложно вычислить, – усмехнулся Сантьяго, – что я не могу взять в толк, почему ты сам не сообразил, посылая его ко мне.
– У нас был сумасшедший аврал, – ответил Педро, бесцеремонно усаживаясь на кровать Сантьяго. – И все зря. Каракка сияет чистотой, как невеста перед венчанием, а губернатор отменил свой визит. И никто не знает, он действительно собирался посетить нашу посудину или устроил это представление для поддержания порядка на кораблях вверенного ему флота.
– Ладно, послушай, что со мной произошло, – остановил его Сантьяго.
– Жулики! – вскричал Педро, едва дождавшись завершения рассказа. – Грязные, подлые жулики. И чем они разжились, старой одеждой?
– Если бы только одеждой, Педро! А новая кираса, меч в шитых серебром ножнах, полный кошелек, перстень с алмазом, золотой нательный крест. Пока я отмокал в кадке с горячей водой, Хуан-Антонио прожужжал мне все уши о том, сколько стоит пропавшая кираса и сколько раз он ходил к оружейнику, пока тот не высек на ней герб грандов де Мена, покрыл золотыми украшениями, пришил серебряные пряжки на ремешки, как он ежедневно полировал ее, чтобы она сияла, ну и сам понимаешь…
– Все прекрасно понимаю, мы отыщем этих жуликов и вырвем у них из пасти твою кирасу вместе с зубами. И разрази меня гром на этом самом месте, если я еще раз отпущу тебя одного!
– Да ну ее к черту, эту кирасу, не уподобляйся Хуану-Антонио! Наша цель Ферди!
– Мне почему-то кажется, – задумчиво произнес Педро, – что эти линии пересекаются. Больше того, я начинаю подозревать, будто несостоявшийся визит губернатора, о котором сам губернатор, вполне вероятно, даже не подозревал, был затеян с одной-единственной целью – оставить тебя одного.
– Педро, у тебя помутнение рассудка! – вскричал Сантьяго.
– Не уверен, не уверен, дорогой гранд. В любом случае одевайся, пошли в «Белый лев», расспросим хозяина про мальчишку, а через него выйдем на красотку и старика-андалузца, черт его подери.
Полуденное солнце стояло прямо над головой, и на улицах не было тени, люди жались к еще прохладным после ночи стенам домов, ища спасения от жары. Сантьяго и Педро шли через Кадис, низко надвинув шляпы и рассекая толпу, словно окованный медью нос корабля рассекает волны. Решимость, написанная на лицах молодых людей, прогоняла с дороги прохожих.
Хозяин «Белого льва» запустил пятерню в проем рубахи и с остервенением почесал волосатую грудь.
– Простите, жара! Не припомню я такого мальчишки. Рад бы вам помочь, но… – Он широко развел толстенные ручищи, точно желая показать величину своего огорчения. – У нас тут проходной двор. Бойкое место, – в его голосе зазвучали плохо скрываемые нотки гордости, – десятки людей каждый день. Как я могу упомнить мальчишку? Если бы он купил что-нибудь и я бы с ним разговаривал, мог бы и обратить внимание. Но он мелькнул как тень, наверное, вошел с улицы, бросил вам на стол записку и снова пропал. Нет, дорогие сеньоры, не помню.
Друзья сели за стол, Фелипе живо поставил перед ними две кружки и кувшин с вином, но Сантьяго отрицательно взмахнул рукой.
– Спасибо, не сейчас. Сейчас нам нужно подумать и поговорить.
– А знаешь, все на самом деле очень просто. – Педро налил себе вина и подмигнул хозяину «Белого льва». Тот расплылся в довольной улыбке и поспешил по своим делам, оставив друзей одних.
– Эта девка, что раздевалась перед тобой, – продолжил Педро, сделав первый большой глоток, – может быть только проституткой. Надеюсь, ее ты запомнил?
– Еще как! – воскликнул Сантьяго. – В темноте не ошибусь!
– Вот и замечательно. В «веселом квартале» три больших борделя и несколько десятков независимых шлюх. Большинство независимых – старые лошади, которых по возрасту вытурили из борделей.
– Да, я видел такую напротив конторы Аделберто, – согласился Сантьяго.
– Сколько примерно лет было девке, напоившей тебя зельем?
– Не знаю, но выглядела она очень молодо. Меньше двадцати наверняка.
– Значит, надо искать в борделях. Пошли, они все тут неподалеку, на соседних улицах.
Первый бордель оказался за углом. Вход в него напоминал спуск в обыкновенную таверну, которые встречались в «веселом квартале» через каждые сто-двести брасов. На грубо намалеванной вывеске значилось «Радости земные», слева и справа от надписи покачивались два больших красных фонаря.
– Ну, ты уже вкусил сих радостей? – спросил Сантьяго.
– Не ото всех, не ото всех, – скромно потупился Педро. – Должен тебе доложить, ничего особенного, то же, что и везде.
– Теперь я догадываюсь, куда ты сматывался по вечерам из Навигацкого.
– Запоздалое прозрение! – расхохотался Педро. – Я понимаю, ты был уверен, будто я вместе с падре Бартоломео изучаю жития святых! Пойдем, любитель утех небесных, я покажу тебе лицо жизни.
В большом подвале на диванчиках вдоль стен развалились в вальяжных позах скудно одетые девицы с грубо размалеванными лицами.
– Это второй сорт, лучшие девушки еще отдыхают после ночи, – пояснил Педро. – День тут начинается с заходом солнца, а денежные клиенты, которые их берут, приходят после полуночи, чтобы не столкнуться со знакомыми. Но, возможно, нам повезет. Как выглядела та девка? Надеюсь, ты успел ее рассмотреть. Поделись, будем искать в четыре глаза.
– Ничего особенного, девушка как девушка.
– А много ты их видал? – насмешливо спросил Педро.
– Вот ее и видал.
– Эх ты, сколько раз я предлагал тебе пройти вместе со мной курс практических занятий. Ты так и остался застенчивым мальчиком! Признавайся, небось, глаза боялся поднять, а?
– Ну почему же, посмотрел.
– Понравилось, признавайся? – Педро толкнул его в бок. – Мужчина, который уплывает в море навстречу смерти, должен познать и эту часть жизни. Ну не обидно ли будет умереть девственником?
– Ты уже меня хоронишь, Педро!
Тот обнял Сантьяго.
– Дурачок, ты самый близкий мне человек. Ближе сестер.
