в виду что-то другое.
– Чего я не понимаю… Как ты хочешь эту девушку, Демир? Это твои эмоции или гормоны?
Мой рот открылся от удивления в ответ на его вопрос. Я никогда бы не подумал, что он может спросить такое.
– Что за черт! Как ты можешь?
– Не строй из себя паиньку, сынок. Я тебя знаю. После пятнадцатилетия ты вышел из-под контроля. Прошлым летом тетя Мельтем все о тебе рассказала. Не говори мне, что ты девственник, я не поверю.
– Я не девственник, но…
– Видишь? Есть «но». И в последний раз, когда мы разговаривали, ты сказал, что у тебя девушка. Она была смуглая, красивая. Что с ней случилось?
Я знал, что он говорит об Айбюке.
– Эта девушка – история. Она ушла.
– Итак, встречался ли ты с кем-нибудь после той девушки?
Я понял, о чем он меня спрашивает, но хотел пропустить этот вопрос. Я не хотел говорить о своей личной жизни.
– Несколько раз, – признался я, и он потрепал меня по голове.
– Несколько раз? Сынок, сколько тебе лет? Ты с ума сошел?
– Да, брат! Что я могу сделать? Когда ты хочешь этого, ты просто хочешь.
Меня как будто ударили по голове. Вы бы очень хорошо поладили с Нисой, Шевкет. Она тоже заставляет меня чувствовать себя полным придурком.
– Тогда ответь на мой вопрос правильно. Думаешь ли ты, что это любовь? Или это физическое влечение?
Я не смог ответить сразу, потому что впервые задумался об этом. Я анализировал. Как я на самом деле хочу Нису? Тогда на вечеринке я сказал ей: «Я хочу тебя». Но совсем не хотел этого. Слова вырвались сами, я сказал это в состоянии алкогольного опьянения, и она ударила меня по лицу. Эта пощечина стала своего рода знаком, что пора поумнеть. Да, у меня были девушки, и я спал с ними, но не целовался ни с одной из них. Я не целовал их. Не хотел целоваться, но с Нисой мне этого захотелось. Я хотел делать с ней все, но не мог достучаться до ее сердца.
– Дело в чувствах, брат, это именно они. Мое сердце буквально разрывается. Даже когда я отвлекаюсь, я вижу перед собой ее лицо.
– И что ты собираешься делать? Вопрос в том, поверит ли она, что это навсегда.
Шевкет хочет быть абсолютно уверенным во мне и пытается направить меня. Это навсегда? Он знает о моих похождениях и о моей связи с Айбюке.
Но с Нисой все по-другому.
– Я не помню, чтобы когда-либо раньше чувствовал что-то подобное, Шевкет. – Я смотрел в его темные глаза, пытаясь найти подходящие слова. – Иногда я думаю, что мне действительно лучше держаться от нее подальше, потому что рядом с ней я абсолютно беззащитен.
– Кажется, ты что-то задумал…
У меня правда возникла идея, и я думал о том, чтобы поделиться ей с братом.
– Если я сближусь с ее сестрой, которой нравлюсь, может быть…
Я не смог продолжить, потому что Шевкет тут же перебил меня:
– Не надо, Демир, не надо! Не смей так поступать. Если ты так поступишь, поверь, ты только оттолкнешь ее от себя. Ты разобьешь ей сердце. Ты причинишь ей боль. Никогда не втягивай в отношения посторонних.
Я понимал, что это глупая идея, но не мог придумать ничего другого. Я искал, но не мог найти решение. Я не знал, как завоевать Нису. Шевкет был прав. Если бы я так поступил, я бы точно проиграл.
– Ну, что мне делать, брат?
Мой голос звучал так отчаянно. Когда Шевкет открыл рот, чтобы что-то сказать, его прервал звонок телефона. Он ответил на звонок, а я встал и привел в порядок одежду.
– Да, бабушка? Хорошо, хорошо, мы идем. Это моя дорогая, сумасшедшая жена заставила тебя позвонить, не так ли? Скажи ей, что я поговорю с ней, когда приеду. Она не оставляет меня в покое.
Шевкет положил трубку и улыбнулся, а я засмеялся над его неспособностью справиться с Элой.
– Давай, пойдем. Нас уже обыскались.
Шевкет с ухмылкой повернулся ко мне и закинул руку мне на плечо. Прежде чем мы отправились домой, он посмотрел мне в глаза и произнес, возможно, самую значимую фразу, которую я когда-либо слышал:
– Если ты так сильно хочешь эту девушку, возьми ее за руку и доверь ей свое сердце. Вот что тебе стоит сделать.
Просто потому, что мы не хотели больше сердить бабушку, мы побежали наперегонки с Шевкетом до самого особняка. Бабушка была немного жестче, чем дедушка. В отличие от нее, дед никогда ничего не говорил нам, он даже сердился на нее и говорил:
– Оставь в покое молодежь. Пусть делают что хотят.
Сегодня вечером, когда мы столкнулись с такой же ситуацией, мы не дали деду возможности заступиться за нас и выслушали укоры бабушки. Ее поддержала Эла, и мы с Шевкетом как будто шторм пережили. Заметив нашу беспомощность, дедушка оттащил нас от женщин и пригласил сыграть в нарды. Другими словами, старый Гюрсой вновь спас наши задницы.
Я был не очень хорош в нардах и, когда играл, постоянно задавал деду вопросы: где эта фигура, где та. Поэтому я предложил сыграть Шевкету. Он играл намного лучше меня и с удовольствием показывал, что перенял от старого Гюрсоя.
После игры мы сели ужинать. Моя бабушка своими умелыми руками накрыла великолепный стол. Мне нравилась мамина стряпня, я ее любил, но долме бабушки не было равных. Вместе с Элой они приготовили идеальный ужин. На протяжении всего ужина Эла и Шевкет постоянно перешептывались между собой. Меня очень интересовало, о чем они говорят, но я не хотел спрашивать. Может быть, то, о чем они говорили, касалось только их.
После ужина все стали спокойнее. Пока бабушка и дедушка, прихватив с собой кофе, рассматривали старые фотоальбомы в гостиной под аккомпанемент музыки с виниловых пластинок, я вышел на веранду и позволил себе покачаться на качелях под жасминовым деревом. Шевкет пришел в сад со своими рабочими папками, потому что не хотел оставлять меня одного, а Эла отправилась наводить порядок на кухне.
Пока Шевкет пытался работать, держа телефон в руке и утопая в своих папках, я наблюдал за звездами. Я не видел так много звезд в городе, поэтому теперь наслаждался видом. И Полярной звездой.
– Что ты подумал, когда впервые увидел Элу?
Я задал вопрос Шевкету, не отрывая взгляда от неба.
– Что она психически больна и сбежала из психушки. Посреди сада, в черном берете, невзирая на летнюю
