Свиностасом и поставим точку в этой истории.
В этот момент Ильнур и Колька, до того смиренно стоящие у стены, начали делать разные знаки, чем пытались привлечь к себе внимание Рогзара. Тот заметил их и сказал:
- Да, да, я помню. Вы оба рветесь убить Свиностаса. У каждого из вас к нему свои счеты. Так и быть, пойдете с первой волной рыцарей. Большего я для вас сделать не могу. Не пускать же вас вместе с северянами.
Ильнур кивнул головой, благодаря за оказанную честь. А вот Колька не смог промолчать.
- Да много ли останется от того Свиностаса, когда чародеи долбанут по крепости из всех орудий? – спросил он резко.
А затем, повернувшись к верховной волшебнице, выпалил:
- Госпожа Элария, прошу вас - оставьте Свиностаса мне. Я убью этого гада в вашу честь!
Элария улыбнулась этому по детски пылкому порыву юного паладина. Тот был хорош собой, и, вместе с тем, в нем чувствовалась немалая сила. Верховная волшебница решила выяснить, кто он таков.
- Постараюсь не зацепить ваш трофей, - ответила она Кольке. - Но вы должны понимать, милый юноша, что когда в дело вступают такие силы, трудно действовать с ювелирной точностью.
Рогзар громко кашлянул и произнес:
- В таком случае, принимаем этот план к действию. Давайте сделаем все чисто, господа. И с наименьшим числом жертв. Я терпеть не могу разъезжать по дворянским особнякам с известиями о смерти их сыновей. Если вы вовсе избавите меня от подобной необходимости, то я буду вам безмерно благодарен.
Дальше совещание коснулось мелких деталей предстоящей операции. Элария не видела смысла и дальше торчать в шатре. Там было душно и накурено - насколько паладинов дымили трубками, и, похоже, курить они изволили самый дешевый и вонючий табак во всей Ангдэзии. Верховная волшебница с огромным облегчением выскользнула наружу. К тому времени там уже стемнело. Но многочисленные костры огромного лагеря успешно рассеивали ночной мрак.
Вслед за ней из шатра вышел юный паладин. Он шагнул наружу так быстро, что едва не налетел на волшебницу. Впрочем, в самый последний момент Колька успел затормозить.
- Простите, госпожа, - выпалил он, быстро отступив от Эларии на шаг.
- Ничего, ничего, - улыбнулась та. - Простите, но я, кажется, не знаю вашего имени....
- Николай, - представился паладин.
- Николай, - повторила Элария.
Имя показалось ей знакомым. Оно было странным и чуждым этому миру. Похоже, паладин происходил из призванных добровольцев.
Затем она вспомнила - этот Николай происходил из того же мира, что и Свиностас. Более того, они были знакомы и в прошлом. Элария хотела побеседовать с Николаем еще в Форинге, но там не сложилось. Зато ничто не мешало сделать это сейчас, благо час был не слишком поздний, и они успеют выспаться перед завтрашней битвой, даже если немного поболтают.
- Простите, если отвлекаю вас от важных дел, - произнесла Элария, - но не могли бы вы уделить мне нескорое время. Я бы хотела кое о чем вас расспросить.
Николай не стал кривляться и клятвенно заверять, что готов посвятить верховной волшебнице все свое время без остатка, как на его месте поступили бы многие рыцари. Он ответил просто:
- Конечно. Я с радостью отвечу на все ваши вопросы.
- В таком случае, давайте проследуем в мой шатер, - улыбнувшись, предложила Элария. - Там куда спокойнее и тише, чем здесь.
- Хорошо, - улыбнулся в ответ Колька.
А про себя, тем временем, подумал, что это бабенка очень даже недурна. Не первой свежести, сразу видно, и одному богу ведомою, сколько ей лет по паспорту. Все-таки волшебница, могла наколдовать себе молодость, хоть самой уже и сотня с хвостиком. Но подобные мелочи никогда не волновали Кольку. Он оценивал женщин не по паспортным данным. Внешне же Элария выглядела лет на тридцать с небольшим, притом пребывала она в очень недурственной сохранности. Даже если сделать скидку на косметику, все равно недурна. А если учесть, что это верховная волшебница всего королевства, то такой трофей в его списке уложенных в койку баб будет настоящим украшением коллекции. К тому же он уже имел возможность убедиться в том, что чародейки весьма искусны в постели – Лаура, во всяком случае, умела много удивительных вещей. Элария, будучи верховной волшебницей всей Ангдэзии, должна, соответственно, иметь более высокую сексуальную квалификацию.
Полностью сосредоточившись на Эларии, Колька тут же выбросил из головы Альмину, которой успел наобещать жениться, любить до гроба и прочего подобного вздора. Гроб - дело неблизкое. Разве можно ограничивать себя на всю жизнь в рамках одного партнера? К тому же Колька был в этом плане легок на подъем. Он быстро влюблялся и так же быстро выходил из данного состояния. И искренне полагал, что все остальные люди устроены так же. Потому он до сих пор и не мог взять в толк, какая муха укусила Лауру. Он даже и подумать не мог, что та сбежала из Форинга из-за него. Решил, что ею двигали иные, неизвестные, причины. Да и вообще, он об этом и не парился. Лаура была пройденным этапом его жизни. А Колька никогда не оглядывался назад. Он привык смотреть вперед и смело идти в будущее, получая от жизни все самое лучшее.
Глава 47
Походная резиденция верховной волшебницы приятно поразила Кольку уровнем комфорта. Ему и самому грех было жаловаться - он, как паладин, жил в походе во вполне сносных условиях. У него была личная палатка, небольшая, но вполне уютная, где помещалась кровать, сундук и небольшой раскладной столик – в общем, весь необходимый минимум. А вот шатер Эларии представлял собой настоящий дворец. Ощущение огромности внутреннего пространства создавалось, в том числе, и за счет высоченного свода. Внутреннее убранство тоже радовало. В шатре стояла настоящая мебель, а не походные уроды, вроде узких кроватей и крошечных стульев, на которых помещалось не больше одной ягодицы за раз. Все это не поленились доставить на нейтральную полосу, задействовав с десяток повозок.
Столь же отрадно дело обстояло со снабжением верховной волшебницы яствами и напитками. Даже паладины в походах вкушали что придется, в основном высококалорийные, но совершенно безвкусные лепешки, солонину или, если везло, добытую и приготовленную на костре дичь. Что касалось спиртного, то на него налагался строжайший запрет. Даже в этом мире понимали, что если допустить личный состав до алкоголя, это обернется неизбежной катастрофой. Но данное правило не касалось верховной
