только разделяли такую точку зрения, но и предпринимали практические шаги в этом направлении. Так, в одном из приказов командующего войсками Крымского направления В. Володина, изданных в ноябре 1919 г., говорилось: «В виду того, что всякая партийная агитация в данный боевой момент вносит сильную разруху в чисто боевую работу повстанческой армии, категорически объявляю всему населению, что всякая партийная агитация до окончательной победы над белыми, мною совершенно воспрещена»54.
Несмотря на то что коммунисты вели свою работу в армии подпольно, к началу декабря 1919 г. им все-таки удалось достичь заметных результатов. В докладе Екатеринославского губкома КП(б)У о настроениях повстанцев в этот период говорилось: «Два самых сильных боевых полка 13-й и 3-й Крымский – коммунистическое. Два – отряд Гаркушина и 1-й Екатеринославский полк имени Батько Махно – резко махновское». В остальных 26 повстанческих полках, по данным губпарткома, преобладало настроение ожидания встречи с красными войсками55. Направленная в декабре 1919 г. в центр К. Даниленко в своем докладе о положении в губернии также отмечала, что «пехота в большинстве и прикрытие артиллерии определенно сочувствует Советской власти и с нетерпением ждет момента соединения с Красной армией»56. Эти сведения подтверждаются независимой от Екатеринославского губкома КП(б)У оценкой коммуниста С. Захарова, согласно которой 65 % личного состава повстанческой армии стремилось присоединится к Красной армии57. Даже белогвардейская пресса того времени отмечала, что значительную часть махновской армии «составляют большевики, подчас совершенно не скрывающие, что они идут за Махно до поры до времени, пока на Украине снова не воцарится советская власть»58.
Подпольная деятельность коммунистов в повстанческой армии безусловно представляла одну из угроз для безопасности махновского движения и не могла пройти мимо внимания Махно и повстанческой контрразведки, тщательно отслеживавшей настроения в частях. В связи с этим особое внимание было обращено на командира 3-го Крымского (с конца ноября 1919 г. – 1-го Стального кавалерийского) полка Полонского, который в течение длительного времени пользовался доверием штаба армии и лично Махно59.
Как рассказывает в своих воспоминаниях В. Белаш (якобы со слов Махно), подробные сведения о замыслах Полонского были сообщены в штаб армии помощником командира 3-го Крымского полка Огарковым60. Имея тесное общение с Полонским и будучи втянутым «в большевистскую затею о поднятии в махновской армии восстания в пользу Советской власти», он обо всем докладывал Махно. В частности, Огарков сообщил, что Полонский «ведет агитацию о свержении штаба и Реввоенсовета, подкупает батарею Белочуба61. Цель приезда в Екатеринослав Полонского – отравить Махно, подкупить докторов, которые должны в свою очередь отравить видных махновских больных командиров и вместе с тем захватить армейское руководство»62.
Арестованный в 1937 г. органами НКВД УССР бывший начальник военно-полевой контрразведки 1-го Донецкого корпуса махновских войск Лев Зиньковский (Задов), который одновременно в ноябре – декабре 1919 г. являлся помощником начальника контрразведки при штабе армии, на допросе 17 ноября 1937 г. показал: «По донесениям отдельных командиров стало известно, что Полонский подготавливает свою часть к тому, чтобы при приближении наступавших с севера красных частей соединиться с ними. Вопросом о Полонском занялся лично Махно и существовавшая при нем… армейская контрразведка»63.
Сомнений в том, что какая-то информация действительно могла поступить к Махно от кого-то из командиров, не возникает, однако первоначальные сведения о подозрительной деятельности Полонского были добыты по линии армейской контрразведки. Как следует из протокола последней, датированного 2 декабря 1919 г., около 20 ноября из Никополя в Екатеринослав приехал контрразведчик Бравый. В личном докладе помощнику начальника контрразведки армии он сообщил, что в Никополе командир полка Полонский «окружил себя партийными коммунистами-большевиками» и «что-то тайно вырабатывает противное повстанчеству». Эту информацию Л. Зиньковский «счел долгом» немедленно довести до сведения Махно, который отдал ему распоряжение установить слежку за Полонским. Наблюдение в Никополе велось агентами контрразведки около недели, до тех пор, пока в последних числах ноября (точная дата неизвестна) Полонский не выехал в Екатеринослав, оставив части в ведении своего помощника Берковского64.
Причины и обстоятельства приезда Полонского со своим ближайшим окружением в Екатеринослав до конца не выяснены. По официальной версии контрразведки, отраженной в упомянутом протоколе и озвученной её начальником Львом Голиком на заседании ВРС 3 декабря 1919 г., Полонский «притворился якобы больным и приехал в Екатеринослав на излечение». Это, по заверению Л. Голика, «явно» было сделано для организации заговора65.
В воспоминаниях В. Белаша сообщается, что 25 ноября 1919 г. Полонский и начальник Никопольского гарнизона Бродский за коммунистическую работу и халатность в отношении больных были отстранены от занимаемых должностей. Вскоре они самовольно оставили полк и уехали в Екатеринослав, не имея на то разрешения штаба армии, за что последний в приказе от 30 ноября 1919 г. объявил им строгий выговор66. Поскольку выявить все приказы по армии за вторую половину ноября 1919 г. до сих пор не удалось, судить о том, насколько данная информация в целом соответствует действительности, сложно. Пока установлено только то, что в изданном 30 ноября 1919 г. приказе по Партизанско-повстанческой Украинской армии имени Батько Махно № 33 сведений о выговоре Полонскому и Бродскому нет.
Официальной версии контрразведки противоречит свидетельство Г. Коневца, согласно которому приезд Полонского в Екатеринослав был вызван его участием в «съезде» командного состава армии, созванном Махно в связи со сложившейся обстановкой в армии и на фронте67. Никакими другими источниками эта информация не подтверждается. К тому же другой член большевистского подполья Л. Чехолин в своем докладе в Зафронтбюро ЦК КП(б)У отметил, что Полонский приехал «несмотря на наши протесты»68. Из этого следует, что вопрос о поездке согласовывался с губпарткомом и последний по каким-то причинам высказался против этого.
Между тем, как показало изучение архивных документов, непосредственным поводом к приезду Полонского в Екатеринослав могло послужить следующее. Во второй половине ноября 1919 г. с целью повышения культурно-образовательного уровня командного состава штабом армии была предпринята попытка организации в Екатеринославе лекторских курсов. В подписанном Н. Махно приказе по армии № 27 от 19 ноября 1919 г. по этому поводу говорилось: «Объявляю командирам всех полков, что 25 ноября в 10 часов утра в гор. Екатеринославе открываются лекторские курсы, на которые выслать от каждого полка или от части по пять человек из лиц действительно выбранных на командные должности, а также и их заместителей, вплоть до командира полка по их желанию. После двухнедельного слушания лекций часть или полк должны выслать других пять человек для той же цели»69. В силу различных причин этот параграф приказа не был исполнен и в назначенное время открытие курсов не состоялось. Тогда 30 ноября 1919 г. Н. Махно вынужден был повторить свой
