— спросила она, поворачивая голову человека к себе.
— Да, кстати, я тоже слышала, — добавила Дэйна.
— Да в самом Царьграде эхом отдало, — зашипел Мёртвоглазый. — Схрон наш выдаст, о чём только Регина думала?
В землянке внезапно настала тишина, и каждая пара глаз кроме Балдуровских смотрели на будущего калеку. Мёртвоглазый тут же понял, что позволил себе излишек, и инстинктивно пригнулся, мотая головой по сторонам.
Тишина тянулась довольно долго. Рогалик неодобряюще и злобно цокнул, а затем спросил первым:
— Друг, Балдур, ты не думал револьвер свой не таким громким сделать? Я, конечно, понимаю, что в качестве аргумента, орудие сугубо отпугивающего зверье всякое — это хорошо, но ты не глохнешь каждый раз? Я к тому, что встречал я и других сборщиков, наблюдал за их работой, да так и палят из ваших профессиональных атрибутов. Эффектно, мощно, но, чтобы так громыхало как у тебя, не слыхал.
— Хрен потому что мелкий!
Тут седоватый горлорез что все еще был огорчен своему проигрышу и облегчавшему кошелю схватил тяжелый сапог, что сушился на печи и что есть сил швырнул в Мёртвоглазого. Мёртвоглазый рухнул как сухое прогнившее дерево, отбрасывая сапог в сторону, что оставил позорный отпечаток подошвы на лбу. До конца вечера он так и произнес ни слова, лишь стоял молча, и злобно дышал, поглядывая на Балдура и седовласого.
Сырник ощетинился и показал ему жест, что совсем недавно демонстрировал Балдуру. Аури заметил тень улыбки на лице Стервятника, и повернувшись к нему, наградил его во второй раз, чтобы не подавно было.
— Заткнешься ты когда-нибудь, али нет? Ты, скотина, где, борзости такой набрался, а? Клянусь священной секирой Сварога, ежели пасть свою еще раскроешь сегодня или сморкнешься на пол как свинья, я тебе второй глаз вырву к…
— Господа, разбойники, — слегка повысил голос повар с увесистым кинжалом на поясе. — Ежели драку затеяли, то прошу из схрона вон. Жранина почти готова.
— Наконец-то! — не выдержала женщина, облизывая кончик свежей самокрутки.
— Обратно к нашим баранам, — Мира явно не желала позволить заданному вопросу затеряться меж делом. — В кого ты палил, Балдур?
— В ауку.
— В ауку? — с толикой недоверия и недоумения переспросила Мира.
— В ауку, — повторил Стервятник, кивая.
— Ну и как? — с явной ухмылкой в голосе спросила Дэйна, явно стараясь перевести разговор в другое русло. — Убил?
— Напугал.
Ей, как и Мире до зуда хотелось расспросить о подробностях побега Ярика и Балдура, но это было не то место, и уж тем более не те уши, которым можно было доверить такую историю. Револьвер всё еще оставался у Ярика, на что сразу обратили внимание обе женщины, а расширенные зрачки Стервятника возбуждали еще больший интерес.
Вдруг за дверьми стоны и крики прекратились и послышалось несколько глухих ударов, будто пару мешков с картошкой упали со стеллажа. Разбойники тотчас притихли, а Рогалик наполнял пустые тарелки. Седовласый захрустел пробкой бутылки, а затем поднатужившись откупорил.
С этим звуком дверь отворилась и в нос ударил резкий запах благовоний и кислого секса. В главной комнате показалась Регина, предводительница Гривастых, что с широкой улыбкой подошла к седоволосому и вырвав бутылку из рук, сделала пару глубоких глотков. Рогалик потянулся за второй.
В народе молва о разбойничьем отряде ходила, как и любая сказка. Люди, меридинцы и все расы Бролиска слышали об их деяниях. Однако Регина, бесстрашный вожак, стремительная атаманша носила отдельный образ. Люд описывал её как человека, да только ростом выше полувеликана, умом острее аноста, и красотой знатной меридинки. Собирательный образ ходил по рукам, меняясь из уст в уста, однако правды так никто и не знал.
Человеком она не являлась, но выше такого была. Умом аностов не превосходила, зато хитростью брала в десятки раз. Красотой, однако не обделили ее боги, насколько можно было рассудить для лисы с телом человека, коей она и являлась. Гордая осанка, грация в движении, огненная шубка в любое время дня, выглядела как царский шелк. А взгляд, взгляд настолько смертоносный и желанный, одновременно притягивал своей загадкой и отталкивал дрожью в коленях. Мало кто знал как она выглядела, еще меньше знали её настоящее имя, но лишь избранные падали на колени перед ней и бились челом в пол, ибо она являлась третьей и последней царицей мира личьего.
В отличие от остальных она не находила радости в диком и примитивном существовании или пёстрых шелках придворной жизни, однако не могла отказать себе в удовольствии золота. Единственное в чём таилась её услада, это привольная жизнь от законов как мирских, так и божьих, и постоянная жажда унижения своего родного серого брата.
Обтянутая в разбойничью кожаную тунику с широкими вырезами на груди и бедрах, что обнажали редкие шрамы, она стала центром внимания всей землянки. Браслеты и украшения из редкого белого золота смотрелись воистину царски, а драгоценные металлы, добавляли ей статуса.
Ярик потупил взгляд в пол и поправил ворот своего плаща, отворачивая взгляд. Горлорезы притихли, один из них вынес стул, что, в стать ей, выглядел как трон. Царица сладко оторвалась от горлышка бутылки и, облизнувшись, села. Ей, как атаманше подали яства первой, и убедились, что кубок не опустеет никогда. Упомянуть стоило, что ела она исключительно из золотой и серебряной посуды, никак не признавая глиняную и бронзовую.
— Здравствуй, — произнесла она безадресно, оставляя остальных гадать, к кому же было даровано сие обращение.
— Приветствую тебя, — ответил Балдур, зная, что богов в разговоре с ней лучше не упоминать. — Благодарим тебя…
Регина проглотила первый кусок жареной картошки с мясом и грибами, и затем вкусив щей, одобрительно кивнула Рогалику. Он поспешил наполнить посуду остальных.
— Как бы ты ни был мне интересен, Красный Стервятник, сейчас меня привлекает более апофеозная фигура, — ответила она, вновь лишь смотря перед собой.
Ее голос был сладок словно мед, но при этом будто проникал иглами внутрь сознания. Она могла говорить нежно, а ее собеседник мог сгорать от боли и унижения или же наоборот гореть глазами полными страсти. Ярик сквозь зубы выругался, и сев ровно ответил:
— Привет, Регина.
— Как объясняться будешь? Как извиняться? — протянула она.
— Да никак, — засмеявшись, ответил тот. — Как видишь, я вернулся туда, где принадлежу, вот и вся моя история.
— И даже ничего не добавишь? — ледяным голосом продолжила она, что пронзил присутствующих
