только от Альвика до Фридхемсплан встретил по крайней мере пятнадцать человек, которых у нас в Сундсвале полиция немедленно бы арестовала.
— У нас мало людей, — сказал Мартин Бек.
— Я знаю, но…
— Но что?
— Заметили ли вы одну вещь? Здесь люди какие-то запуганные. Обыкновенные приличные люди. Но если спросить их о чем-либо или попросить спичку, каждый готов убежать. Просто боятся. Не чувствуют себя уверенно.
— А кто теперь уверен? — сказал Колльберг.
— Я не знал такого чувства, — молвил Нурдин. — По крайней мере, в обычной обстановке. Но, наверное, и я скоро начну бояться. Есть для меня какое-либо поручение?
— Мы получили удивительную информацию, — сказал Меландер.
— О чем?
— О неопознанном мужчине в автобусе. От одной женщины в Хегерстене. Она сказала по телефону, что рядом с ее домом есть гараж, где собираются иностранцы.
— Ну и что?
— Они там частенько шумели. Она, конечно, употребила другое слово. Она сказала «драли глотку». И больше всех шумел один невысокий, чернявый мужчина лет тридцати пяти. Описание его одежды немного похоже на то, что ходило в газетах. А с некоторого времени его там не видно.
— Можно найти тысячи людей, одетых так, как тот мужчина, — скептически молвил Нурдин.
— Да, — согласился Меландер. — На девяносто девять процентов можно быть уверенным, что эта информация ничего нам не даст. Не за что зацепиться. А кроме того, женщина очень колебалась. Но поскольку другой работы для тебя нет, то..
Он не договорил, нацарапал в блокноте фамилию и адрес информаторши и вырвал листок. Зазвонил телефон.
— На, — сказал он, протягивая листок и одновременно беря трубку.
— О'кэй, — сказал Нурдин. — Я могу туда поехать. Есть машина?
— Есть, но, учитывая уличное движение и плохую дорогу, лучше добираться общественным транспортом. Садись на автобус номер тринадцать или двадцать три и следуй в южном направлении. Слезешь на остановке Аксельсберг.
— Мама родная, — сказал Нурдин и вышел.
— Он сегодня работает без особого вдохновения, — сказал Колльберг. — Почему мы не разрешим этим парням уехать домой?
— Потому что они здесь для того, чтобы принимать участие в самой напряженной охоте на человека, которая когда-либо происходила в нашей стране, — сказал Мартин Бек.
— Ого! — заметил Колльберг.
— Я лишь цитирую министра юстиции, — сказал Мартин Бек невинно. — Наши острые и светлые умы — он, разумеется, намекал на Монссона и Нурдина, — работают вовсю, чтобы окружить и изловить душевнобольного массового убийцу, обезвредить которого — первостепенное дело и для общества и для отдельного человека.
— Когда он это сказал?
— Первый раз семнадцать дней назад. А последний — вчера. Но вчера он получил лишь четыре строчки на двадцать второй странице газеты Ему можно посочувствовать. Ведь в следующем году выборы.
Меландер закончил телефонный разговор. Ковыряя разогнутой скрепкой в трубке, он спросил:
— А не пора ли уже нам отбросить версию о сумасшедшем убийце?
Прошло четверть минуты, прежде чем Колльберг ответил:
— Да, давно пора. И пора запереть все двери и отключить все телефоны.
— Гюнвальд здесь? — спросил Мартин Бек.
— Да. Господин Ларссон сидит в своем кабинете и ковыряет в зубах ножом для бумаги.
— Скажи, чтобы все телефонные звонки переключали на него, — велел Мартин Бек.
Меландер потянулся рукой за трубкой.
— И одновременно попроси, чтоб нам принесли что-нибудь поесть, — сказал Колльберг. — Мне три венские булочки и чашку кофе.
Через десять минут принесли кофе, и Колльберг запер дверь.
Они сели к столу. Колльберг прихлебывал кофе и жевал булочку.
— Таким образом, — начал он, рабочая гипотеза звучит приблизительно так: какой-то мужчина, вооруженный автоматическим пистолетом типа «Суоми-37», убил девять человек в автобусе. Никакой связи между теми девятью людьми нет, они просто вместе ехали.
— У того, кто стрелял, был какой-то мотив, — сказал Мартин Бек.
— Да, — согласился Колльберг и взял вторую булочку. — Я с самого начала так считал. Но у него не было причины убивать всех людей, случайно оказавшихся вместе в автобусе. Значит, он имел намерение убить одного.
— Убийство тщательно продумано, — заметил Мартин Бек.
— Одного из девяти, — сказал Колльберг. — Но кого? Список у тебя, Фредерик? Повторим его еще разок.
Мартин Бек кивнул головой. Далее разговор происходил в форме диалога между Колльбергом и Меландером.
— Гюстав Бенгтссон, — начал Меландер, — водитель. Его присутствие в автобусе можно считать мотивированным.
— Безусловно.
— Он как будто жил вполне нормальной жизнью. Удачно женился. Никогда не судился. Всегда добросовестно относился к своей работе. Товарищи его любили. Мы допросили нескольких друзей его семьи. Они сказали, что он был порядочным и надежным человеком. Принадлежал к обществу трезвенников. Ему было сорок восемь лет. Родился он здесь, в Стокгольме.
— Врагов? Не имел. Влияния? Никакого. Денег? Не имел. Причин для лишения его жизни? Не было. Далее.
— Я не буду придерживаться нумерации Рённа, — сказал Меландер. — Итак, Хилдур Юханссон, вдова, шестьдесят восемь лет. Она ехала от дочери с Вестманнагатан домой на Норра Сташунсгатан. Родилась в Эдсбру. С дочерью разговаривали Ларссон, Монссон и… да безразлично. Жила одна, на свою пенсию. Больше о ней, наверное, нечего сказать.
— Нет, есть. Что она, видимо, села на Уденгатан и проехала всего шесть остановок. И никто, кроме дочери и зятя, не знал, что она будет ехать именно тем маршрутом и именно в то время. Давай далее.
— Юхан Чельстрём, пятьдесят два года, родился в Вестеросе, механик в автомобильной мастерской Грена на Сибилегатан. Он задержался после окончания рабочего дня и как раз ехал домой, здесь все ясно. С женою также жил хорошо. Больше всего его интересовали машина и дача. Не судился. Зарабатывал хорошо, но не так уж много. Те, кто его знают, говорили, что он, наверное, ехал в метро с Эстермальмсторга до Центральной, а там пересел на автобус. Следовательно, должен был сесть на остановке перед магазином Олена. Его шеф говорит, что он был способным механиком и хорошим работником. А коллеги — что…
—…Что он издевался над теми, кто был ему подчинен, и подхалимничал перед шефом. Это я был в мастерской и разговаривал с ними. Далее.
— Альфонс Шверин, сорок три года, родился в Миннеаполисе, в США, в шведско-американской семье. Приехал в Швецию сразу после войны и остался здесь. Он имел небольшую фирму, которая импортировала карпатскую ель для музыкальных инструментов, но десять лет тому назад обанкротился. Шверин пил. Сидел два раза в Бекомберге и три месяца в Бугесунде за то, что ехал на машине в пьяном виде. Три года тому назад. Когда его фирма лопнула, он пошел работать. Последнее время работал в коммунальном хозяйстве. В дорожной конторе. В тот вечер он был в ресторане на Брюггаргатан и оттуда ехал домой. Он был
