сам. Ты сыщик. Из «Прозрачного мира».
– Верно.
– А все, что я говорю, верно.
Не оставалось сомнений: она свято верила в то, что говорила, в каждое слово. Была так убеждена, что Ястреб и сам уже готов был усомниться в том, что подсказывала ему собственная память. И всерьез заколебался бы – если бы не кое-какие несообразности в ее рассказе.
Например: девушка, по ее словам, глубоко и без помех проанализировала его и по результатам анализа он обладал простой (синоним слова «примитивной») психикой, а также – не располагал никакими сенсорными способностями.
Н-ну – не сказал бы. Потому что вся прожитая жизнь свидетельствовала как раз об обратном. Ястреб знал за собой достаточно много недостатков, и врожденных, и благоприобретенных, но будь он и в действительности таким, каким воспринимала его ночная гостья – тупым простаком, – зачем бы его тогда держали в конторе и почему он считался бы (и не только там) номером первым?
Нет. Кто-то, подставленный Смоляром, сыграл его роль, и, видимо, весьма успешно. Но – зачем все это было нужно? Просто чтобы найти для девушки занятие, укоренить ее в своем доме? Влюбился Смоляр в нее, что ли? Или хотя бы захотел ее до такой степени, что закрутил такую круговерть? В это верилось с трудом. Смоляр был, кроме всего прочего, человеком точного расчета, и в его шкале ценностей – об этом говорила вся его доступная биография – женщины занимали место хорошо если в конце первой десятки, а то и вообще в нее не попадали. Кстати: кого это он ей подсунул? Кем бы ни был тот парень, он не оправдал доверия: воспользовался хозяйской пассией сам. Хорошо бы найти этого ловкача, он, видимо, из приближенных Смоляра. Найти и хорошенько потрясти; у него наверняка отыщется куча полезной информации.
Или же… Да, интересная мысль… но над ней надо еще поработать. Не сейчас. В спокойной обстановке.
А пока – следует признать лишь, что вкус у Императора окрестностей был хорошим: такую девушку не обойдешь вниманием, есть в ней нечто, заставляющее…
«Ястреб! – грозно окликнул он сам себя. Мысленно, конечно. – Не дури. Не расслабляйся. Ты в деле, а не на курорте. И дело становится все интереснее. Так что изволь держать себя в руках. В рамочке. Выкачай из нее все, что возможно».
– Да, – проговорил он вслух. – С памятью у меня… Напомни хотя бы: как тебя зовут? Не Риданом же?
Она, похоже, не знала: рассмеяться или рассердиться.
– Просто несчастье с тобой. Да конечно же не Риданом. Я – Эрида.
– Эрида… – Ястреб невольно повторил произнесенное имя. Для памяти оно – странно, но факт – оказалось не совсем чужим. – Эрида, значит. Постой. Но ведь ты…
– Ну, наконец-то! Вспомнил?
– Да я же тебя знаю с… с твоего рождения! Если ты – это и вправду ты. Дочка тети Гри…
– Ингриды Сулеймановны, конечно! Окно в окно, через улицу – и ты еще любил торчать в окне раздетым до пояса, чтобы все любовались твоей мускулатурой!
– Ну, этого ты помнить не можешь. Тебе тогда было…
– Пять лет, а тебе семнадцать. Ну и что? Если хочешь знать, тогда я и влюбилась в тебя в первый раз. Но ведь ты это прекрасно помнил все время! Мы с тобой уже в первую встречу – теперь, я имею в виду – вспоминали и смеялись.
– Ну да, вот именно: вспоминали и смеялись. Эй! Что ты делаешь?
– Раздеваюсь – ты что, никогда не видел меня голой? Тогда смотри.
– Видел, – пробормотал он. – Но все равно смотрю…
– А теперь подвинься. Сколько дней мы уже не были вместе? Три? Мне без тебя было очень плохо. Кося…
«Не надо!» – протестовала его логика вкупе со здравым смыслом. Но тело уже вышло из повиновения. И… И… Так чудесно еще никогда… никогда… О!
– Эри, ты – чудо…
– Ну, пожалуйста…
– Все, что хочешь…
– Кося, ты меня любишь?
– Давно!
Нет, это не ложь! Это на самом деле так – просто лишь сейчас стало понятным. Неоспоримым. Истинным.
– А ты меня?
– Я ведь уже говорила… не раз… единственный мой!
(И еще много всякой ерунды в таком роде.)
Потом, уже отдыхая, глубоко вздохнув – от полноты чувств, конечно же, – она проговорила:
– Ты изменился за эти дни, стал каким-то…
– Хуже? – встревожился Ястреб.
– Наоборот. Лучше. Сильнее. И нежнее. Ты так соскучился по мне?
– Больше, чем ты можешь представить.
(Это правда – если только не вникать в подробности. Детали иногда мешают.)
– Ты приехал сюда, поскольку знал, что я именно здесь укрылась?
– Кстати, а почему ты убежала?
«Час откровенности, – подумал он про себя. – Это нужно? Нужно. Но ведь тогда и мне придется раскрыться? Можно, конечно, и схитрить. Но тогда я ее потеряю. А я не хочу! Не хочу терять ее. Разумеется, все можно объяснить случайностью. Но я не верю в случайности. Опыт не велит верить…»
– Если не хочешь, не отвечай.
– Ты же знаешь – у меня не бывает тайн от тебя. Убежала, потому что ты исчез, эти самые три дня тому назад. Я спросила Смоляра: куда он тебя услал и почему. Он был сердит. Заявил, что ты перестал быть ему нужным. Тогда я не выдержала и выпалила ему, что люблю тебя. Он усмехнулся и ответил, что это мне только кажется, на самом же деле я люблю только его, а он – меня и так будет всегда. О тебе он сказал, что ты больше не существуешь, что ты убит. И тут же начал обещать мне все на свете, а потом попробовал силой…
«Похоже, что вот это я и видел его глазами, – мельком подумал Ястреб. – Только ее лицо было как в тумане. Иначе я узнал бы ее сразу – тут, внизу. Хотя под таким капюшоном можно спрятать любое лицо».
– …Но я умею постоять за себя. После этого оставаться в его доме было никак нельзя. Опасно и… стыдно. И я убежала, пока он приходил в себя.
– Сюда?
– Куда еще? Домой? Он нашел бы меня сразу. В твою контору? Но я поверила, что он убил тебя, – ну не своими руками, конечно, но послать других он способен, я ведь и его проанализировала, как смогла. И еще… Когда я подумала, что в мире больше нет тебя, мне совсем не хотелось видеть людей – ну, во всяком случае, таких, которые станут приставать ко мне. А другого такого места я не знаю.
– Но попасть в Обитель – это и для мужчины
