И опять стал ворчать на мидовцев, которые не привыкли мыслить по крупному, ковыряются в деталях и боятся, чтобы их не обвинили в уступчивости, в потере лица.
Сразу же после этого разговора Горбачёв позвонил Шеварднадзе, Громыко, Рыжкову, Лигачёву и рассказал о своих новых идеях. Все согласились. Теперь механизм заработал. Над посланием Горбачёва корпели лучшие умы МИДа и вскоре оно было направлено обратно в Крым на подпись.
К этому времени Горбачёв, видимо, окончательно пришёл к выводу, что внешнюю политику надо менять. На переговорах сплошные тупики, а внутренние реформы невозможны без прекращения гонки вооружений. Жёсткое противостояние с Америкой результатов не даёт — надо договариваться. Продвижение в Стокгольме доказало, что это возможно. Но переговорам нужен импульс, чтобы процесс пошёл. Причём импульс с обеих сторон — как от руководства СССР, так и от руководства США. Поэтому в послание Рейгану по инициативе Горбачёва был вставлен такой абзац:
«Я пришёл к убеждению, что переговоры нуждаются в очень серьёзном импульсе, иначе они и впредь будут топтаться на одном месте, создавая лишь видимость подготовки к нашей с Вами встречи на земле Америки. Они ни к чему не приведут, если мы с Вами не вмешаемся лично».
Однако только в сказках дела быстро делаются. А в жизни — всё по другому: началась обычная волокита, обсуждение и согласование уже на уровне Политбюро. Поэтому только через месяц послание Горбачёва попало в руки президента США.
КАК ШУЛЬЦ ШЕВАРДНАДЗЕ ОХМУРЯЛПривёз это послание Шеварднадзе, который прилетел в Вашингтон 18 сентября 1986 года. Но обстановка для перемен была далеко не самой подходящей.
Шпионский скандал «Захаров –Данилофф» был в самом разгаре. Шумела не только печать — в него оказались втянутыми и Рейган, и Горбачёв. Один заверял, что Данилофф не шпион, а невинная жертва советских спецслужб. Другой, наоборот, утверждал — Данилофф пойман с поличным, когда «занимался недозволенной деятельностью, наносящей ущерб государственным интересам СССР».
Как потом выяснилось, Данилофф в ЦРУ не служил. Но он не был невинной жертвой советских спецслужб. И подставило его ЦРУ, которое Шульц обвинил в «непрофессионализме». Произошло это так. Один из московских знакомых Данилоффа — некто «отец Роман» передал ему письмо, адресованное американскому послу. Тот передал его в посольство, а там была информация о советских ракетах. После этого резидент ЦРУ в Москве позвонил «отцу Роману» по телефону, послал ответное письмо и в обоих случаях ссылался на Данилоффа. А эта связь находилась под контролем КГБ.
Руководство США знало об этом. Госсекретарь пишет, например, что уже 6 сентября 1986 года он был проинформирован, что ЦРУ использовало Данилоффа в контактах с «отцом Романом», который оказался подставным агентом КГБ. Юридический советник госдепа А. Софаер объяснял Шульцу, что доказательств, имеющихся у КГБ вполне достаточно, чтобы посадить Данилоффа за решётку. Если бы аналогичные доказательства были предъявлены любому человеку в американском суде, он тоже оказался бы в тюрьме.[180]
По сути дела, Рейган и его администрация сами себя загоняли в угол, заявляя, что не пойдут ни на какую сделку с обменом «невинной жертвы» на «преступника». Больше того, президент объявил арест Данилоффа «главным препятствием» к улучшению советско— американских отношений и в Вашингтоне вслух обсуждались «меры возмездия». В их числе не только значительное сокращение персонала советских учреждений в США, но и сведение к минимуму запланированных двусторонних переговоров, задержка с выдачей торговых лицензий, бойкот и т.д.
И это были не просто слова. За день до прилёта Шеварднадзе американцы потребовали высылки из страны 25 сотрудников советского представительства при ООН в Нью— Йорке. А ряд влиятельных чинов в администрации президента во главе с министром обороны Уаинбергерм требовали, чтобы Шульц отказался от запланированной встречи с советским министром.
Но госсекретарь имел свои виды на переговоры с Шеварднадзе и убедил Рейгана: встреча нужна и на ней придётся искать компромисс по делу Захаров — Данилофф. Больше того, добился от президента согласия, чтобы он принял советского министра в Белом доме. А в госдепартаменте была разыграна такая сцена. Встретив Шеварднадзе при выходе из лифта, Шульц пригласил его одного в небольшую комнату рядом со своим огромным кабинетом.
— У нас много чувствительных тем для переговоров, — сказал Шульц. — Но Вы должны знать, что я ценю наши личные отношения и пока Вы здесь к Вам будут относиться вежливо и с уважением, как бы не были напряжены советско— американские отношения.
После этого они приступили к обсуждению злополучного дела Захаров — Данилофф. В ходе дискуссии Шеварднадзе упомянул, что у него имеется послание Горбачёва президенту. Шульц, очевидно, ждал этого — он сразу снял телефонную трубку, позвонил Рейгану и спросил, могут ли они с Шеварднадзе подъехать к нему в Белый дом. Рейган ответил «да». (Весь это сценарий был обговорен Шульцем с президентом заранее.) Но тут советский министр обнаружил, что оставил послание в посольстве. За ним срочно послали помощника, а Шульц с Шеварднадзе отправились в Белый дом. Чтобы избежать встречи с журналистами, они подъехали к южному входу и через Сад роз прошли в кабинет президента США.
Шеварднадзе явно не ожидал этой встречи и потому нервничал. А Рейган вёл себя сурово, вопреки обыкновению не улыбался и говорил в основном об освобождении Данилоффа. Уже ближе к концу беседы из посольства подвезли письмо Горбачёва. В нём предлагалось провести промежуточный саммит в октябре в Лондоне или Рейкьявике. Но Рейган отреагировал жёстко — прогресса отношениях с СССР не будет, пока Данилофф сидит в тюрьме.
После встречи с Рейганом в Белом доме министры вернулись в госдепартамент и приступили к переговорам. Как всегда, встал вопрос: с чего начать? Его в неформальной беседе за чашкой кофе прямо поставил суровый госсекретарь. А Шеварднадзе, широко улыбаясь, сразил всех наповал:
— У нас есть повестка дня. Мы же всегда начинали с прав человека.
Американцы были поражены. Неужели табу на обсуждение этой темы, наложенное еще со времён Громыко, теперь отменено? Поговорили, правда, без особых достижений, но уже хорошо.
Потом разоруженцы докладывали обстановку на переговорах в Женеве. Прогресса тут не намечалось. Впрочем, его и не ждали. Поэтому одной из основных тем стала ситуация на финальной стадии переговоров в Стокгольме и министры договорились дать указания своим переговорщикам, каждому по отдельности, искать развязки по уведомлениям.
