– А потом? – мягко подтолкнул ее дядя.
– Я знаю, что встреча прошла не очень хорошо. После нее Его Величество послал за мной, чтобы я сыграла ему, как он иногда делает, когда ему грустно и тяжело. Он был в злобном настроении и даже ударил по голове своего шута Уилла Соммерса и велел ему убраться – ему было не до шуток. Я посмела вопросительно посмотреть на него, поскольку бедняга Соммерс ничем не заслужил побоев, и король сказал:
– Кое-кто хочет заполучить власть, данную мне Богом, Кейт, и посмел прислать человека с такой просьбой. Я отослал его с ответом, какого он заслуживал. – Тут он ударил кулаком по подлокотнику кресла с такой силой, что затряслось все его тело, вызвав страшную боль в ноге. – Королева глубоко вздохнула. – Он не взял с меня клятвы, что я буду хранить его слова в тайне. Поэтому, хотя, строго говоря, это противоречит должному почтению к мужу, по причине страшного затруднительного положения, в котором все мы оказались, я рассказала об этом моему дяде и архиепископу.
– А теперь мы рассказали вам, – без лишних церемоний сказал лорд Парр. – Что вы об этом думаете?
– Это усиливает подозрения, что добытые Вандерстайном на материке сведения верны, – ответил я. – Кто-то просит у короля полномочий, данных ему Богом. Это может означать только верховное главенство над Церковью, и потребовать его мог только папа.
Старый лорд согласно кивнул.
– Так мы и подумали. Если Бертано – посланник папы, то, похоже, ценой примирения был отказ от его главенства над Церковью в Англии.
– И, судя по словам короля, послание должно было быть отослано обратно папе? – уточнил я.
– Я думаю, оно уже отправлено. Если так, то его отослали через Пэджета, – сказал Кранмер и с необычной мрачностью улыбнулся. – А вчера Пэджет заявил Тайному совету, что после визита д’Аннебо король с королевой отправятся в небольшую поездку – всего лишь в Гилдфорд, – и огласил список членов Совета, избранных сопровождать его. Все они – сторонники реформ. Гардинер, Норфолк, Рич и прочие наши враги останутся в Лондоне дожидаться возвращения Его Величества и обеспечивать, чтобы правительственные колеса продолжали крутиться. Так что все окружающие короля люди, имеющие доступ к его уху, будут нашими союзниками.
Лорд Уильям поднял руки и сцепил пальцы.
– Все сходится.
Томас улыбнулся:
– Оставленные в Лондоне не выразили радости по поводу услышанного в Совете. – В его голосе слышалось удовлетворение, а также облегчение.
– Но остается «Стенание», – напомнил я.
– С этим уже ничего не поделать, – прямо заявил лорд Парр. – Остается только надеяться, что укравшие его понимают, что упустили свой шанс и что дело католиков проиграно, и – извини меня, Кейт – избавились от книги. Король больше не изменит своей политики, – добавил он.
Кранмер категорически замотал головой:
– С королем этого никогда нельзя исключать. Но я согласен, охота за книгой – уже не такое горячее дело.
Я посмотрел на королеву:
– Поверьте, Ваше Величество, мне жаль, что я не смог найти ее. Простите меня.
– Господи, хватит это повторять! – резко прервал меня Парр. – Вы сделали что могли, даже если этого оказалось недостаточно. А теперь от вас требуется лишь молчать.
– Клянусь, я буду молчать, милорд.
– Ваши усилия на службе Ее Величеству не будут забыты, – заверил меня архиепископ.
Это был намек, что мне пора уйти. Я немного изменил позу, чтобы поклониться без боли в спине, так как она все еще ныла с тех пор, как Николас повалил меня на землю, спасая от стрелка с аркебузой. Но тут поднялась с кресла королева.
– Мэтью, прежде чем вы уйдете, я бы хотела снова немного поговорить с вами. Пойдемте – вы уже видели мою галерею, но не при дневном свете. Давайте походим там. Мэри Оделл сопроводит нас.
Она кивнула Кранмеру и лорду Парру, которые низко поклонились, и, шурша шелком, направилась к двери. Я последовал за ней.
* * *
Теперь, когда через высокие окна внутрь лился свет, показывая пышные краски во всей красе, галерея королевы была великолепна. Птички в клетках прыгали и пели, а Ее Величество медленно шла мимо. Я почтительно отстал на шаг-два, а Мэри Оделл, которую позвали с нами, замыкала шествие. Ее полное лицо ничего не выражало, но, оглянувшись, я заметил в ее глазах настороженность.
Королева остановилась у ниши, в которой на мраморной тумбе стоял инкрустированный драгоценностями ларец. В нем хранились золотые и серебряные монеты с изображениями давно умерших королей и императоров. Некоторые монеты стерлись почти до полной гладкости, другие ярко сверкали, как только что отчеканенные. Екатерина поворошила их длинным пальцем.
– Меня всегда интересовали древние монеты. Они напоминают нам, что мы всего лишь пылинки среди веков. – Она осторожно взяла одну монету. – Император Константин, установивший в Римской империи христианство. Эту монету несколько лет назад нашли близ Бристоля.
Королева подняла голову и посмотрела в окно – оно выходило на берег Темзы ниже дворца, и было видно, что вода уходит с отливом. Я проследил за ее взглядом, и мои глаза привлекла куча выброшенного из дворца в грязь мусора – овощная ботва, кости, свиная голова… Над кучей кружили и кричали чайки: время от времени они садились и что-то клевали. Ее Величество отвернулась.
– Попытаемся взглянуть на другую сторону.
Мы перешли на другую сторону галереи. Окно там выходило на маленький дворик с лужайкой между двумя зданиями. Там, о чем-то разговаривая, шли два человека, и я узнал их. Один из них был епископом Гардинером, крепко сбитым, с красным лицом и снова одетым в белую шелковую сутану. Другой, помоложе, широкоплечий и угрюмый, с черной бородой, был Джоном Дадли, лордом Лайлом, командовавшим в прошлом году морскими силами при Портсмуте. Его оборонительная стратегия помогла отразить вторжение. Значит, теперь он вернулся из своей миссии за границей – еще один старший советник, благосклонный к радикалам. Все шахматные фигуры были теперь расставлены. Я видел, что Гардинер что-то воодушевленно говорит и на его грубом лице появилось вежливое выражение. Что-то в положении тел и осанке этих двоих говорило, что епископ защищается. Лорд Лайл наклонил голову. Вот как, подумал я, происходит действительная борьба за власть: разговорами в углах и садах, киванием, пожиманием плечами, наклонами головы… Но ничего не записывается.
Королева подошла ко мне. При виде Гардинера на лице ее появилось выражение отвращения и страха, но она тут же подавила его.
– Вернулся лорд Лайл, – заметил я.
– Да. Еще один союзник. Интересно, что они обсуждают.
Екатерина вздохнула и отошла от окна, а потом с серьезным видом взглянула на меня и сказала:
– Я хотела, чтобы вы знали, Мэтью, всю глубину моей благодарности за оказанную вами помощь. Я чувствую, что это дорого вам обошлось. А мой дядя, может быть… не очень умеет ценить чужой труд. Но все, что он делает, – это ради меня.
