— …учитывая заключение психиатра, представленное суду, — говорил судья, и его голос прорывался через водоворот мыслей в ее уме, — а также отчеты патронажной сестры и педиатра, я пришел к выводу, что в момент совершения преступления обвиняемая находилось в состоянии сильного стресса. Согласно всем заключениям экспертов, данное состояние носило временный характер и на данный момент обвиняемая в состоянии полностью отвечать за свои поступки. Таким образом, я пришел к следующему выводу: несмотря на тот факт, что данное дело явно требует наказания в виде лишения свободы, я полагаю, что более уместным будет тюремное заключение сроком на один год с отсрочкой исполнения приговора на два года. Тем не менее…
Его следующие слова утонули в торжествующих криках публики.
Судья призвал всех к порядку.
Спенс, Дэвид и Дэнни послушно сели, но Никки чувствовала, как их радостное возбуждение и облегчение пронизывают воздух, словно связывая ее с ними.
— Тем не менее, — повторил судья, — я рекомендую осужденной пройти длительный курс психиатрического лечения с тем, чтобы и она сама, и члены ее семьи могли убедиться, что полученная ею психологическая травма была соответствующим образом распознана и излечена. — Обернувшись к Никки, он сказал: — Спасибо, вы свободны.
Сердце Никки остановилось. Она свободна! Свободна! Она внезапно почувствовала, что стала легкой как перышко, что может полететь в синее-синее небо прямо из зала суда, как пузырек воздуха. Ее родные и друзья радостно прыгали и поздравляли друг друга. Слезы текли по ее щекам. Она испугалась, что это просто сон, когда поднялась со скамьи подсудимых, но в следующее мгновение очутилась в объятиях Спенса и вцепилась в него так, словно больше не хотела отпускать. Затем рядом с ними оказались ее родители, которые плакали и смеялись одновременно, и миссис А., и Дэвид, и Дэнни… Их быстро окружила толпа друзей с «Фабрики» и соседей — словно команда регби, сгрудившаяся вокруг Никки.
Наконец, Джолиону Крейну удалось к ней пробиться.
— Пресса захочет услышать заявление, — сказал он ей. — Я подготовил текст на всякий случай, но если вы предпочтете сделать собственное…
Никки повернулась к Спенсу.
— Я думаю, — сказал он Джолиону, — что если вы не против прочитать свою речь, то, наверное, это будет лучше всего. Не то чтобы нам было нечего сказать, но, несмотря на потрясающий итог слушаний, я бы хотел, чтобы все помнили, что мы с Никки недавно потеряли сына, и потому предпочитаем уединиться, чтобы совладать с горем и постепенно вернуться к нормальной жизни.
Прекрасно поняв его чувства, Джолион пожал им обоим руки и, бросив любопытный взгляд на Джереми, ушел общаться с прессой.
— Мистер Монк, — сказала Никки, когда барристер присоединился к ним, — мне жаль, но я не знаю, что сказать еще, кроме «спасибо». Я все еще не могу поверить, что…
— Вы проделали удивительную работу, — заметил Спенс. — Вы просто в точку попали, когда говорили о судье: он действительно снисходителен… — И он засмеялся, словно еще не до конца осознав, что произошло.
Монк, ничуть не менее довольный, чем его клиенты, поздравил их и, пожелав им всех благ, вслед за Джолионом вышел на улицу.
— А знаете, что нам обязательно нужно сделать? — воскликнул Дэнни. — Надо вернуться на «Фабрику» и напиться!
Когда все бурно выразили свое согласие, Никки заметила родителей, неловко переминающихся с краю толпы; она тут же подошла к ним и крепко обняла.
— Пойдемте с нами, — прошептала она. — Я знаю, это не в вашем стиле, но… — Никки замолчала, когда ее мать неожиданно улыбнулась.
— С удовольствием, — ответила Адель, и, когда их взгляды встретились, сердце Никки радостно затрепетало: она поняла, что, в конце концов, нет худа без добра.
— Я хочу, чтобы ты знала, — заявил отец в такси, по дороге на «Фабрику», — что я никогда не позволил бы тебе оказаться в тюрьме.
Понимая, насколько для него важно, чтобы она поверила, Никки прижалась к нему и ответила:
— К счастью, это уже не актуально, папа, но да, я знаю это.
Ее слова, похоже, приободрили его, но к тому времени, как они добрались до «Фабрики», она заметила, что он снова ушел в себя.
— Возьми мать с собой, — прошептал он, когда Никки вслед за ним вышла из такси, — и позаботься о том, чтобы она хорошо провела время. А я вернусь домой и прилягу. Сегодня на меня столько всего навалилось…
Он внезапно показался ей таким старым и измученным, что Никки почувствовала укол тревоги.
— Тебе что-нибудь нужно? — спросила она. — Ты просто устал, да?
Отец опустил глаза.
— Мне стыдно, — хрипло уточнил он. — Прости, что не занял твердую позицию и не остановил тебя…
— Я уже взрослая, — мягко напомнила она ему. — Пора мне уже и самой принимать решения.
Грант прикоснулся к ее лицу и пристально посмотрел в глаза.
— За свою жизнь я совершил много ошибок, — признался он, — но, слава Богу, они не сделали из тебя другого человека. Я так горжусь тобой, Николь, я… — Его голос задрожал, и, когда по щеке у него потекла слеза, глаза Никки тоже заблестели. — Ты не должна была так рисковать ради меня, — отрывисто произнес он.
— Нет, должна, — возразила она. — Ведь много лет назад ты спас меня и маму. Затем ты пытался спасти Зака от ужасной болезни. С моей точки зрения, настал мой черед спасать тебя.
Все еще считая себя не достойным такой заботы, он сказал:
— Я обязательно расплачусь с тобой. Я не знаю как, но я обещаю тебе это.
Ее глаза лукаво заблестели.
— Ты можешь начать прямо сейчас, просто пойдем вместе с нами, — мягко промолвила Никки, а когда ее мать обошла машину и присоединилась к ним, она взяла их обоих за руки и предложила последовать за Спенсом. К ее облегчению, отец больше не возражал.
ГЛАВА 28
Десять дней спустя Никки, Спенс, Адель и Джереми сидели в одном из любимых ресторанов ее родителей в Бате, наслаждаясь тихим празднованием двадцать второго дня рождения Спенса. В обычной ситуации они отметили бы этот день с друзьями: либо шумной компанией на «Фабрике», либо шумной вечеринкой у себя дома. Но сейчас, когда стресс судебного разбирательства наконец остался позади, началось время оплакивания Зака, и у них не было никакого желания организовывать празднество. Не то чтобы они позволяли себе заливаться слезами или купаться в жалости к самим себе: просто бурный праздник казался неуместным, учитывая то, что только вчера они похоронили Зака.
Никки знала: воспоминания о том, как ее отец и Спенс вместе несли крошечный гробик в крематорий, навсегда останутся с ней и, наверное, всегда будут вызывать слезы. Это зрелище растрогало всех присутствовавших, как и слова Спенса, когда он встал и прочел речь голосом, преисполненным силы и гордости, но иногда срывавшимся от горя.
