струна, на которой всё держится.
Но Аркадий далёк от поэтических сравнений, он нуждался в визуальном воплощении неопределённости, чтобы начать действовать. Несмотря на то, что парень ехал с большой скоростью, он ехал по окружности, не отдаляясь и не приближаясь к центру, в котором сосредоточилась его жизнь. Многие имеют родственников, живущих, порой, за сотни и тысячи километров, у Аркадия таких не было, все дорогие ему люди располагались в одном месте, а кроме них существовал только он сам, и лишь он мог выбирать, как далеко находиться от близких. Это тоже являлось частью загадки, тёмным интуитивным долженствованием.
Вернувшись домой, он сделал регулярные звонки отцу и Жене, а поутру, как вчера, так и завтра, отправился на работу. Страха погрязнуть в обыденности молодой человек не ощущал, просто жизнь вошла в проторённую колею, вошла недавно, и чувство новизны пока не прошло, более того, кое-что из неё начало веселить. Аркадий заметил, что ему завидуют коллеги, те, что из блатных. Однажды он случайно застал их за обсуждением собственной персоны в комнате, которая служила местом и для приёма клиентов, и для отдыха работников в обеденные перерывы, легкомысленно устраиваемые когда захочется и по несколько раз в день. Как-то раз во время такого перерыва в ней собрался весь офис, когда же Аркадий вошёл, коллеги столь дружно замолчали и направили взгляды в его сторону, что сомнений не осталось, обсуждали именно Безродного. Он же, как ни в чём не бывало, налил кофе и вернулся на своё место.
Причина их интереса оказалась до банальности проста. В последнее время Олег уже не раз доверял ему презентации и переговоры с клиентами средней руки, и парень неизменно добивался успеха. Кроме того, предлагаемые им архитектурные изыски для домов богатых заказчиков выходили далеко за рамки принятых шаблонов, что, с одной стороны, существенно усложняло работу его коллег, с другой – приводило всё новых и новых клиентов, выгодно отличая фирму среди конкурентов, а с третьей – вызывало неподдельную зависть. Аркадий сильно выделялся среди сотрудников, особенно на фоне молодых недоучек, плохо представлявших себе сущность собственной специальности, однако, как любой другой талантливый человек, не предавал совершенно никакого значения практической деятельности и успехам в ней, у него перед глазами стоял идеал, точнее, множество идеалов, по сравнению с которыми личные достижения казались более чем скромными. Несмотря на то, что всю сознательную жизнь парень провёл отпрыском богатого родителя, следовательно, имел доступ в светское общество, со столь явным проявлением зависти он столкнулся впервые. Она бодрила его, веселила, толкала на легкомысленные вызовы обществу, но о том, к каким тяжёлым последствиям могла привести (а стоило ему раз оступиться, и он превратился бы в объект травли), Аркадий, конечно, не задумывался. Если перевести его восприятие данного обстоятельства в чувственный образ, можно остановиться на следующем: длинная галерея, стены увешаны разнообразными картинами, отвлекающими внимание своей искусственностью и пестротой, а в её конце, в отдалении, на противоположной стене висит другое полотно, большое, но серое и невзрачное, детали которого разглядеть не можется и не хочется, поскольку вокруг так много интересного. Лишь однажды молодой человек, и то игриво, заметил про себя: «Это они ещё Женьку не видели. Надо будет пригласить её познакомиться с коллективчиком». Хотела ли она этого или нет, значения не имело.
Героиня его устремлений в последнее время переживала очень интересный период женского взросления. Решения тех несложных заданий, которые ей поручали на практике, могшей стать местом постоянной работы, получались у Жени просто и со вкусом, но искала их девушка без энтузиазма, автоматически, что, впрочем, можно назвать и признаком грядущего мастерства. Однако эта лёгкость привела к зарождению нового для неё чувства – уверенности в себе, в завтрашнем дне, что неминуемо вылилось в повышенное внимание к собственной персоне, в котором у девушки появилась многоопытная союзница и наставница – Оксана, ставшая ей, вопреки ожиданиям, неплохой подругой, которых за всю жизнь она, по сути, так и не нашла. Первая их встреча в данном качестве случилась в торговом центре, где женщина, с ведома и разрешения Геннадия Аркадьевича, приодела и приобула, как тот надеялся, будущую невестку на круглую сумму. Женя в первый раз в жизни ощутила ту ни с чем не сравнимую простоту бытия, которую могут дать только большие деньги, снимающие все насущные проблемы, болтала без умолку, рассказала много личного и лишнего, чем привела Оксану в недоумение. Например, она призналась, что они с Аркадием уже не раз были близки (та искренне полагала, что её пасынок более зажат в этом смысле), и вообще, как всякая открытая артистичная натура, опьянела от внимания к себе и от собственной неопытности. Потом девушка слегка досадовала на свою откровенность, однако, вновь услышав в телефоне приветливый и мягкий голос Оксаны, перестала тяготиться по столь несущественному поводу. Между прочим, узнав, как мрачно и надрывно молодые люди сошлись, женщина поняла, её новой знакомой очень не хватает того, что называется светским тактом, и принялась обрабатывать девушку с удвоенной силой.
Вскоре в Жене зародился здоровый эгоизм, сменивший эгоизм тёмный, дремучий, бессильный и бессмысленный, которым она, правда, страдала не глубоко и лишь в самые мрачные или самые лучшие минуты, что печально. К некоторым молодым людям, можно даже сказать, лучшим из них, осознание того, что они живут и вследствие этого уже имеют определённые права, приходит не сразу: «Ну и что, что человек есть нечто, что должно превзойти, – подумала она однажды, стоя в своей комнате у совершенно чёрного окна, после того как они с Оксаной купили ей желанные босоножки на лето, а потом отобедали в хорошем ресторане. – Можно жить и без высшей цели. В любом случае, это произойдёт не на моём веку. Так зачем волноваться? Мой вклад априори более чем скромен, если не сказать никаков, а вот жизнь одна, и прожить её хочется хорошо. Не беспечно, но на некоторые нравственные уступки я готова пойти, я уже на них пошла и нисколько не жалею, даже не чувствую себя униженной. Это вполне естественно, если не раздувать самолюбие до небес, а для женщин тем более. Хм… Забавно в 23 года впервые почувствовать, что ты женщина и отличаешься от мужчин, вследствие чего имеешь права и обязанности, которые зеркально совпадают с их правами и обязанностями. Оксана, наверное, родилась с этим чувством, с этим инстинктом безответственности, она так естественно себя ведёт и так непринуждённо тратит мужнины деньги, будто заработала их сама. Я бы так не смогла, даже если бы мне предложили, даже
