лежащих в Храме, сам ведь многих доставил телепортами. Буран и Ас, Огель, Пактиквул и Хризоколла, Неднаг и Ергрид, Гдитсирд с супругой, Акрух, Нартвгх и Ургаба, Вика Улистапия, так же сильно беременная, как и Ася, Бурмантия, Ва, Ната, а так же Диргринг, Крогшим, Наург, Миндиш, Марк Ламир и Скарк Инденир, Шаурал Кидис иОрдуни, Шахиб, Сперх, Варгаб, Барауэль, Прассив, Уга-убу и Шнанун как главы поселений моей территории, Лендик, Гидон и Сиб от Трëххуторовьея и Вальборн от Заставы Егерей, ну и, естественно, Фройрондир и Картаниэль — самый близкий круг, те, кого я знаю больше двух недель или около того, те, кто сделал для становления Олбедса Наутингур всё и даже больше. Никого из них я не замечал, смотря только на любимую.
Медленно, подстраиваясь под шаг Аси, мы дошли до алтаря. Двое кашнаутов Храма как раз донесли ту самую серебро-мифриловую корону, отдающую зеленоватым блеском. Мелкие серебристые проволоки будто образовали «гнездо» с семью шипами по периметру, очень символично подчёркивая и природную, и каменную составляющую Гарденика. Карсигава, дождавшись когда все мы, и я с Асей, и кашнауты, снова заговорила:
— Добровольность — то, за чем Гарденик следит особенно ревностно. Любой грамп может проявлять себя так, как подсказывают ему воспитание, традиции и сердце. В своих Дворцовых Чертогах каждого, считающие себя верным последователей, ждёт особая проверка на чистоту действий. Но кое-что он может и сейчас, при нашей жизни.
С этими словами кашнауты передали серебро-мифриловый дрет, он же венец, Уйму. Тот тут же схватил его, но поднять хотя бы на пару сантиметров не успел, наши с Асей зирвийены моментально стали оранжевыми. Карсигава говорила, что должен проявиться узор, но тотальная однотонность не дала ему ни единого шанса, абсолютно каждый зелёный миллиметр сменил цвет. Надеюсь, это высшая степень добровольности, иначе может получиться неудобно.
— Гарденик вынес свой вердикт, — спокойно произнесла сетгуардантре. — Эта церемония угодна ему.
Тут же раздался громкий слитный выдох. Похоже, присутствующие тоже обратили внимание на радикальную смену зирвийенов и не поняли, что это значит. Переживали, значит.
Не успели мы насладиться этим, как из алтарной чаши выстрелили две лозы и обвили нам правые руки.
— Лоза, символ оплетающей жизни, скрепила союз этих двух, пожелавших стать стараймами. Для закрепления самой лозы гирветты могут обменяться кольцами, — продолжила Карсигава. — Роунты могут помочь гирветтам.
Из-за правого края алтарной стены, за спиной Аси, вышли Кернисс и Непрития, держа медное блюдце с мужским кольцом. За моей спиной, очевидно, так же шли Ордрин и Ирсинд. Я впервые смог рассмотреть работу мастера Сейдо и она привела меня восторг. У него точно получилось отразить нашу с любимой суть — зелёная и серо-стальная полосы, объединённые вместе хаотичным, но совершенно незаметным швом, как на молоте. Понять, где зелёное становится серо-стальным решительно невозможно, будто краской покрасили, но я-то понимал, что это два вида металлов, причём очень дорогих. Рассматривать это восхитительно беспорядочное соединение можно было часами, а то и сутками, так искусно всё было сделано на совершенно гладком кольце без единой шероховатости. Изнутри кольца ещё и гравировка имелась из скрещенных крылышка и ветки, такого же знака, что и на крышке коробочки.
По команде Карсигавы мы надели друг другу кольца на безымянный пальцы правых рук, не переставая улыбаться. Мы не сказали друг другу ни слова, но этого сейчас и не требовалось. Понять, насколько сильно счастлива любимая в этот момент вполне можно было и без слов, а всё остальное пустое.
Стоило Асе снабдить мой палец кольцом — я, как пришедший в Храм с просьбой о свадьбе, надевал первым — как Карсигава продолжила:
— Ровно сутки эти отделившиеся лозы исчезнут, оставив после себя уникальный узор. Сейчас же настало время последнего шага церемонии. Гирветты, роунты и гости церемонии — прошу за мной.
Из всё ещё удерживаемого Уймом дрета посыпались зелёные и серо-стальные искры, окутав нас с Асей, будто пеленой. Дождавшись, пока последняя искорка погаснет, сетгуардантре возглавила процессию к саду. Позади неё шли оба кашнаута, нёсшие венец, далее мы с Асей, потом роунты, потом уже гости. Никто не пытался вырваться вперёд, даже лисята и строма вели себя прилично и не создавали проблем.
В саду, что справа от Храма, если стоять ко входу лицом, нас уже ждёт подготовленный участочек для посадки и столик с четырьмя белыми чашечками, судя по виду, керамическими. Похоже, выбор нам предоставили хороший.
— Работой с землёй гирветты закрепляют свой брак, — пояснила Карсигава, когда все дошли и встали полукругом перед участочком. — Выбирая семена для посадки, супруги распоряжаются одним из жизненных символов. Горная липа олицетворяет стойкой, купридянник розовый — обширность помыслов, огненная лилия — стремление к жизни, лопочник пузырелистный — защита невинных. Выбирайте с пониманием символизма происходящего.
Я точно знал, что хочу посадить, сразу же, как только глава крапста произнесла его и пояснила значение. Обширность не только помыслов, но и действий олбедсу подходит, как ни что другое, всё же в планах целая Империя значится. Ну а сажать будем то, что выберет Ася, всё же этот день больше для неё.
— Купридянник розовый, — произнесла мы практически одновременно.
Удивляться решению любимой было некогда, один из кашнаутов принёс лейку с водой, другой — лопату, причём мою, с отпечатками ладоней на черенке и льдистой дыркой по лезвию. Передавал я её, правда, источающий жар, но к подобным капризам подарка Арката я уже привык.
Не прошло и пяти минут, как саженец кустика, во взрослом состоянии напоминающий сирень, но с круглыми листьями и клевероподобными красными цветками, оказался посажён. Я выкопал ямку, Ася поставила саженец и укоренила его остатками природной магии, совместно мы полили купридянник и засыпали ямку землёй. Ветки ближайших деревьев сомкнулись, образуя новый полог, на этот раз живой, и остались на нас полупрозрачными мелкими цветочками.
— Теперь гирветты, ставшие стараймами могут обменяться подарками, — улыбаясь, сказала Карсигава.
— Я первая, — нежно произнесла Ася, — но о моём подарке ты уже знаешь.
Феи-цветочницы вышли из-за полукруга гостей, ведя за собой зелёного щенка. Шёл он осторожно, будто боясь наступить куда-то не туда, и постоянно оглядываясь. Но стоило ему увидеть меня, как осторожность пропала и маленький оубуаль со всех лап бросился ко мне. Я даже присел, чтобы иметь возможность погладить его. Щенок уткнулся в мои руки и тщательно обнюхал их, после чего упал на спину, подставляя пузо, и высунул язык. Мне ничего не оставалось, как почесать подставленное. Пару минут
