опасности.
Лес разогревался утренним солнцем. В лицо бил ветер, по щиту стучали стрелы, визжали охонги, понукаемые наемниками, но Тротт не оглядывался. Он обрушился за спину последнего из преследователей — свернул ему шею, сбросил с охонга. Сжав инсектоида коленями, нащупал вырост, которым им управляли, и заставил его повернуть и помчаться навстречу своим же, тоже бросившимся в погоню. А сам встал на хитиновую спину, поймал порыв ветра и прыгнул назад, чтобы догнать уже следующего нейра.
Тот увидел его, увидел, что случилось с соратником, засвистел, привлекая внимание тех, кто несся впереди, и начал петлять. Молодой, с заплетенными по традиции дальней провинции волосами, он управлял охонгом так, будто родился на его спине — виртуозно уходя от бросков Макса.
Просвистел нож — если б не щит, лежать бы инляндцу сейчас с лезвием в груди. Второй, третий… нейр метал их одной рукой, легко приноровившись к порывам ветра, пригибаясь к сочленениям холки охонга, выигрывая гонку, и Макс даже на мгновение почувствовал сожаление, когда противник ошибся, и удалось предугадать следующий прыжок инсектоида.
Молодой боец не упал, даже когда призрачный клинок пронзил его сердце. Его охонг так и мчался вперед, хотя хозяин был уже мертв.
Следующие трое уже ожидали Тротта — повернули навстречу: двое начали обходить Макса со сторон, раскручивая сети с утяжелителями, а третий, держась позади, с невероятной скоростью перезаряжал арбалет и бил по крылатому врагу тяжелыми болтами. Со спины тоже с сухим треском сыпались толчки — болезненные, но еще терпимые.
Щит таял с каждым ударом, и если бы не недавняя подпитка от Алины, инляндцу бы уже пришлось туго. Чувствовалось, что с телом не все в порядке — словно слабость затаилась за углом, напоминая о себе тяжелым дыханием, стеснением в сердце и черными мушками в глазах. Он налетел на одного из всадников с сетью, ударил его крыльями, заставив потерять ориентир, наотмашь полоснул клинком — и тут же развернулся, сплевывая попавшую в рот чужую кровь и разрубая летящую в него сеть.
До основной группы наемников оставалось шагов сто, когда он сбросил с охонга второго преследователя, косым ударом перерезав ему шею, — и, догнав дрогнувшего и попытавшегося спастись бегством стрелка, снес ему голову.
Макс опустился на землю рядом с упавшим арбалетчиком. Склонился над ним — голова закружилась, и он пошатнулся, переживая кратковременную слепоту. Подобрал арбалет, вытащил горсть болтов…
— Отец, — процедил он сквозь зубы, — только бы не упасть сейчас!
Для устойчивости широко расставив ноги, Макс принялся методично расстреливать надвигающихся врагов. Сколько успеет. Выдержать бы, увести от принцессы…
Вжиих! — и крайний охонг унесся вправо, волоча за собой убитого наемника.
Ветер мешал, ветер сбивал.
Еще один выстрел — и ближайший преследователь заорал, держась за живот и кренясь вбок.
Несколько болтов ушли в сторону.
Щелк! — и следующий беззвучно опрокинул еще одного нейра, ударив ему в глазницу.
Инляндец успел расстрелять всего четырех, когда первый из оставшихся почти снес его — и Макс тяжело поднялся в воздух, успев кончиком клинка достать наемника — не убить, вспороть руку, — и, опустившись за проскочившими под ним врагами, полетел в обратную сторону, к ночному убежищу, нарочито замедляясь и держась за окрашенный чужой кровью бок.
С более чем десятком человек сейчас он точно не справится. А улетать к принцессе, оставляя их живыми, было глупо — через пару дней весь лес будет кишеть нейрами.
Папоротник, в котором он велел спрятаться Алине, остался далеко за спиной.
Преследователей вид противника, на глазах теряющего силы, явно приободрил, и они с гиканьем бросились за ним, зажимая в клещи с двух сторон, осыпая стрелами. Макс уворачивался от сетей, падал на землю, ощущая запах сухой травы и проскальзывая меж охонгами…
«Ну чисто подбитая пташечка», — как воочию услышал он издевательский голос Мартина и ухмыльнулся.
… Он ухитрялся задевать клинками то одного, то другого, ослаблять, изматывать. Уводить дальше, дальше, еще дальше от той, за чью жизнь он боялся куда больше, чем за свою. Он оставил позади расщепленный папоротник и отклонился правее — там лес рос гуще, а значит, преследователям будет сложнее. И все это время его не покидало чувство узнавания — он уже убегал так, уже убивал точно так, только в прошлый раз рядом была река, и он думал, что принцессу спасет Верша.
А на самом деле ее уже схватили.
И могут схватить и сейчас, если он опять это позволит.
Тротт увидел впереди полянку сочной стелющейся по земле травы, полетел к ней — наемники свистели, орали «стой, тварь!», азартно давили то справа, то слева — и, конечно, в горячке погони двое влетели за ним прямо в ловушку.
Макс успел проскользнуть дальше в полуметре над травой, когда земля посыпалась в воронку, завизжали охонги, проваливаясь, заорали в ужасе люди, пытаясь выпрыгнуть за её пределы — и тут из-под земли вырвались гигантские челюсти, схватив одного из нейров и мгновенно утащив его под землю.
Брызнула кровь. Второй барахтался в сыпучей почве, кричал своим — те бросали ему сети, и он даже смог ухватиться, его торопливо потянули прочь — когда повторно фонтаном взметнулась земля, и несчастный тоже был разорван вехентом.
В воронке среди комьев земли, покрытой кровью, визжали, верещали не способные выбраться охонги и ворочалось большое тело, уплотняя свою полянку, чтобы на ней снова выросла трава. Вехент сородичей не трогал, хотя в голодном состоянии вполне мог пообедать и ими. Ошеломленные всадники отступали от ловушки, забыв о Тротте — и зря, потому что он обошел воронку по широкой дуге и успел убить двоих, когда другие очнулись и снова пустились в погоню.
Солнце светило все ярче. Все жарче становилось, несмотря на почти ураганный ветер.
Беглец успел увести врагов далеко и уничтожить еще нескольких — оставалось всего шесть, когда в глазах снова потемнело, и Макс на лету рухнул на землю, покатившись кубарем по сухому подлеску. Почти мгновенно вскочил, шатаясь, прикрылся клинком, разрубил брошенную сеть — голова кружилась, и он видел, как мерцает, истончаясь, его щит. Поднялся на дыбы перед ним охонг, с двух сторон по щиту полосовали тяжелыми плетьми — и от удара лап-лезвий тот лопнул.
Макс зашипел. От боли немного прояснилось в голове.
Он стоял спиной к широкому папоротнику — а в него целились из арбалетов, летели к нему плети со способными рассечь тело наконечниками… и он не стал ждать стрелы, прыгнул ввысь и снова обрушился на врагов.
Что-то ткнуло его в воздухе в плечо. Резануло острой болью
