вперёд, словно видел что-то за горизонтом. — Так что от разговора вы зря отказываетесь! Когда ещё такой случай выпадет: просто и искренне поговорить. Хотя, вы, американцы, искренне говорить не умеете — всё преследуете какие-то свои интересы, да чужие выискиваете! Шахматы сплошные, а не разговор, тьфу, черт…. Нет в вас, в американцах, души…, расчёт один, чистый, продезинфицированный расчёт… — Гудвич помолчал мгновенье, и добавил на каком-то непонятном языке: — Потому и городите свои бестерляндии, цветные революции, демократии — всем на беду, мать вашу: денег да мозгов — как у дурака махорки, а души — нету. Ни грамма нету, ни на грош!
Грубер удивлённо (в который раз уже) посмотрел на Гудвича, так резко сменившего и тему, и тон, и манеру, и… язык разговора.
— А что такое душа, мистер Гудвич? — осторожно спросил он. — Что это такое, по-вашему?
Гудвич вдруг резко повернулся. Глаза его блестели.
— А хрен его знает! — громко сказал он на том же непонятном языке. — Да и если я тебе стану объяснять, да растолковывать, ты ж всё равно ни бельмеса не поймёшь, интеграл ты долбанный!
Грубер смотрел на собеседника широко раскрытыми глазами.
— Простите, мистер Гудвич, я ничего не понял. Я не знаю этого языка. Не могли бы вы то же самое повторить по-английски?
— По-английски? — повторил Гудвич по-английски и продолжил снова по-русски: — Нет. По-английски, брат, так не получится! Музыка языка не та! Не та музыка, понимаешь, чертов америкос?
Раздраженный Гудвич замолк, отвернулся от Грубера и стал смотреть на волны.
— Мистер Гудвич, — спросил ошарашенный Грубер. — Вы… — русский?
И он почему-то сразу вспомнил того парня из Питерсберга, с которого началась вся эта история. Тот, когда находился в сильном подпитии, тоже называл всех «америкосами»…
Гудвич не ответил. Он помолчал немного, а затем спокойно сказал по-английски, протянув руку вперёд:
— Дельфины, мистер Грубер, видите? Большая стая дельфинов впереди. Хороший знак!
Чарли Грубер посмотрел вперёд и увидел, как из океана по одному и по двое грациозно выпрыгивают красивые и гибкие тела. К сейнеру, стремительно скользя в прозрачной воде, плыли дельфины.
Глава четырнадцатая
1
— Надо бросить делитос, русски! — сказало огромное лицо Кейт с гигантского экрана, в который неожиданно превратилось Облако. — Положить оружье! Пожьялуста!
— Матерь Божья! — воскликнул Хась.
— Упс! — только и вылетело из Дока.
Тестер был ошарашен не меньше. Он уже считал девушку погибшей. Несколькими минутами ранее они с ней вдвоём на одной лошади выехали из города и повернули в сторону поляны, на которой уже сбились в тесную кучку все жители Дорстауна под охраной Эрика, Хася и Дока. Тестер, торопясь к ним присоединиться, пришпорил коня, но тут все, кто был на поляне, закричали, вытянув руки вперёд. В этом многоголосном крике Тестер уловил только фразу Дока: «Тестер, атас! Сзади!» Он немедленно обернулся, но было поздно.
Из бесформенной массы Облака высунулся длинный голубой «язык» и быстро окутал плотным туманом сидящую за Тестером Кейт. Девушка вскрикнула, Тестер увидел в голубом мареве — словно в коконе — её испуганное лицо, а потом Кейт пропала. Растворилась. Исчезла.
Рывок — и делейтор из-за спины перекочевал в руки. Щелчок — и он готов к работе. Тестер нажал на спуск и широким веером жёлтого света полил этого коварного убийцу.
Голубой туман моментально приобрёл бурый оттенок. Вслед за Тестером открыли огонь Док, Хась и Эрик. Облако отступило и только тогда Тестер понял, что во время стрельбы он орал во всю глотку: «Вот тебе, мать твою! Вот тебе, сука! Гнида! Мразь! Получай, сволочь! А-а-а, тварь, почернела!» и что-то ещё в этом духе. И что теперь он не кричит, а только шепчет, дрожа всем телом: «Вот тебе, мать твою, тварь голубая! Получай, мразь вонючая!»
Делейтор выплюнул последнюю порцию огня и загудел, набирая энергию. Тестер оглянулся. Хась и Док стояли рядом. Мак-Нейми успокаивал людей и смотрел по сторонам: не пытается ли Облако окружить их. «Он — классный парень, этот Эрик!» — подумал Тестер. — «Почти, как Гласс!».
— Жалко девушку! — сказал Док. — Как вы думаете, что с ней произошло?
— Не знаю, — ответил Хась. — Надо бы вернуться к людям. Нехорошо, что мы так далеко отошли от них. Эта хрень может нас отсечь!
— И то правда, — согласился Док. — Пойдём, Тестер! Только не поворачивайся к ней спиной, к этой голубой уродине!
Они втроём стали отходить, осторожно пятясь и держа делейторы наизготовку. А с Облаком, которое уже сменило бурый цвет на свой обычный голубой, происходили и другие перемены: оно как-то подобралось к центру, истоньшаясь на краях и стало расти, образуя огромную туманную стену, в толще которой то и дело вспыхивали яркие жёлтые и красные искры.
— Сейчас бросится, готовьтесь! — прокричал Док, но Облако не напало на них, а всё продолжало расти, и вот поверхность «стены» из тумана вовсю запестрела вспышками, став похожей на огромный светомузыкальный экран.
Люди, замерев, смотрели на эти метаморфозы. Они ожидали от Облака только одного — смерти, но так и не могли понять, какая она будет — эта смерть. А непонимание только усиливало страх…
— Сейчас соберёт энергию, ударит лучами сразу по всем — и каюк! — прошептал Док и Хась согласился с ним:
— Похоже на то!
— Охренеть! — вдруг воскликнул Тестер, во все глаза уставясь на Облако. И все разом охнули от увиденного.
2
На стене, которая и вправду стала экраном, появилась… Кейт Вульф. Огромная Кейт Вульф, сильно увеличенная. Затем «кадр» сменился, и теперь на экране было только лицо девушки — величиной со среднего размера гору. Но главное было не это, а то, что Кейт была… живая: её глаза следили за перемещениями людей на поляне, слух реагировал на крики. Она была совершенно нормальной, живой и здоровой, только очень большой. А ещё — то и дело вспыхивала крошечными жёлтыми и красными искрами.
Тестер заметил, что девушка и сама-то была удивлена своим новым воплощением: она с какой-то заторможенностью оглядывала окрестности и своих товарищей: то ли не узнавала, то ли они казались ей непривычно маленькими…
Но вдруг взгляд Кейт изменился. Она как будто прислушивалась к какому-то голосу, звучащему внутри неё. В глазах девушки застыло недоумение, а затем оглушительно громким голосом она произнесла:
— Надо бросить делитос, русски! Положить оружье! Пожьялуста! Эрик, Артьём-Тестер, пожьялуста, положить делитос! Не бояться Обляка! Уничтожать делитос!
— Щазз! — проревел Док. — Мужики! Не слушайте её, она зомбированная! Сейчас сложим оружие — и тю-тю: станем такими же уродами-великанами, как и она!
Лицо Кейт на экране сморщилось громадными морщинами недовольства:
