Ее английский язык был куда лучше, чем у любого сотрудника отеля. А уж внешность, манеры, безупречные костюмы.
Антон приезжал иногда и ненадолго. Дети держались отчужденно. Они, определенно, подтянулись и поздоровели. Но… В общем, все было совершенно ясно.
Тем временем, крутые ребята не дремали. Его обложили по всем фронтам. Он сам был вовсе не промах – у него были деньги, друзья и неплохие связи. Но у них тоже! Однако, Антон Найденов, пусть вовсе не святой, был сам не бандит. И не велся напрямую с бандитами. А люди, которым захотелось его проглотить, те жили без лишних предрассудков.
Итак, враги были БЕЗ предрассудков, поэтому Найденов младший вскоре оказался БЕЗ заводов, месторождений, большей части капитала.
Кое-что удалось спасти. Еще, конечно, оставался отель.
Лина повела себя безупречно. Она не требовала развода. Не пыталась делиться. Дела у нее шли очень хорошо. Она стала переводить Антону ежемесячно несколько тысяч на жизнь. Это было невыносимо!
Антон снова принялся за дело. Он начал с нуля, не пытаясь воевать. Оставшись один, он осознал, что ему как-то не до серьезной личной жизни. Он устроил свой быт, для этого средств хватало. Что касается остального, Найденов навещал под настроение небольшой домик на Таганке, который его прежние знакомцы называли «Китайский чай» за лаковые черные и красные стены, бумажные фонарики да пестрых рыбок в аквариуме. А пуще всего из-за нежных маленьких китаянок, подававших вкусную еду и оказывающих другие нужные услуги.
С родителями у Антона всегда были ровные хорошие отношения. Когда мама умерла, он сделал все, чтобы у отца больше не было ни малейших денежных забот. Это, как раз, прекрасно получилось. Его старики и раньше не нуждались. Но теперь он купил и обставил квартиру в старом доме, у которого были настоящие, а не картонные стены и высокие потолки. Дача у полковника тоже сделалась что надо. А в далеком островном государстве на его имя открыли солидный счет в твердой тогда еще валюте.
Антон работал на завтрак, работал на обед и на ужин, в будни и воскресения. Постепенно его дело снова набрало обороты! Но владелец все больше замыкался, чувствовал себя вечерами опустошенным и стал плохо спать. Ночью он лежал часами и глядел в пустоту, стараясь ни о чем не думать. Но цель ни на секунду не забывал! Он будет опять большим боссом! Гораздо больше, чем прежде. И тогда уж сочтется кое с кем. За ним не заржавеет! Впрочем, ряды его врагов редели. Одного, самого крутого, взорвали в роскошном казино собственные дружки. Другой – сластолюбивый крупный жулик – умер от инсульта, нализавшись какой-то гадости, которою он обычно запивал баснословно дорогим виски, и только так! Осталось только двое.
Настали новые времена. Соловьи запели иные песни. Новые ястребки, верно, не посмели бы полезть на сына человека «из органов». Пусть даже этот сын поспел, заколосился и дал хороший, рекордный урожай!
Антон давно уж не получал переводов из Австрии. Наоборот, он стал посылать туда деньги, но Лина, поблагодарив, скоро вежливо отказалась. Теперь она написала ему, что хочет получить развод. О, она его не торопит! Если ему сейчас это неудобно, она потерпит. Пусть только скажет, когда!
Лина собиралась замуж за веселого дружелюбного чадолюбивого Нильса, владельца процветающего ресторана и знаменитого на весь город кондитера. У него было тоже двое детей. Он был вдовец, его жену горнолыжницу накрыло в Альпах лавиной.
Отцу Антона, полковнику пришло время уйти на покой. Он был давно в отставке, но работал. И вот решил, что достаточно. Степан Матвеевич попытался поговорить с сыном о том, что негоже быть долго одному. Антон еще молод! Тот в ответ пожал плечами и обещал подумать. Он со своей стороны предложил отцу съездить к внукам. И услышал, что дети могут сами его навестить.
Антон обещал подумать. И ему, и впрямь, пришлось крепко подумать, только о другом. Его снова решили сожрать. Теперь это называлось рейдерство – противное новое слово.
На этот раз, обжегшись на молоке, он не дал себя полностью раздеть. В природе существовала Лина. Она получила австрийское гражданство и завела для Найденова легальный счет, оформив его как инвестиционный фонд на свое имя. Бедность Антону не грозила ни в коем случае. Только его теперешние противники. Что там прежние ястребки! Один из оставшихся в живых, кстати, разорился и тихо спивался, сидя у себя дома. Другой, последний – старая развалина, не стоил труда. А вот актуальные враги!
Богатые люди из тех, кого звали нынче силовиками, в средствах не стеснялись. Его снова прижали к стенке. И недвусмысленно дали понять, чтобы не думал трепыхаться. К нему послали гонца, который громким шепотом вещал после рюмки коньяка.
– Тебя посадят. А что бывает в тюрьме? Кто больше заплатит за «правильное решение», еще вопрос. Об этом можно поспорить. Да ведь до суда, старик, нужно дожить! А все, как известно, под богом ходим. Ну как, я понятно объясняю? – втолковывал толстый, лоснящийся, обычно, самодовольный «гонец», на этот раз явно и непритворно струхнувший сам.
– Ты, может, мне не веришь? – напыжился он.
Найденов верил. Он не пошел домой, а отправился к отцу. Долго он сидел молча. А потом взял и рассказал первую историю подробно. За ней – вторую. Какого же было его недоумение, а потом изумление, когда он услышал от полковника.
– Тебе здесь попросту не судьба! Ты в Австрию не хочешь?
Просто невероятно. Его скупой на слова отец, безупречный патриот! Нет, в Зальцбург он не хотел. Он не желал жить чужим рядом с людьми, которые у себя. Могло быть только наоборот. Дело не в деньгах. Он…
Антон попробовал это объяснить отцу, подыскивая с трудом слова. Он сам для себя пока не нашел ответа. На действующем вулкане он больше жить не хотел. К самоубийству был не готов. Чем с ЭТИМИ бороться всерьез, проще застрелиться. Меньше мороки, унижений и мучений.
Так, где же он мог бы жить, и как?
– Я вижу, что у тебя депрессия. Ты хочешь и можешь, наверно, укорениться там, где ты защищен законом и традицией. Но мало того. Где все понимают – ты тут по праву, и что твое, то – твое! – сумрачно сказал отец. И Антон опять удивился. Старик все уловил на лету.
– Я вижу, – сдвинул брови полковник, – пришло время тебе сказать. Что ж, я готов! Садись и слушай, сынок. История не простая, наберись терпения. Но скучно тебе не будет, это я обещаю.
Антон не верил своим ушам.
