— Он любит тебя, и у него нет другого выбора. Почему бы тебе в самом деле не выйти за него замуж?
— Медовый месяц, как видно, слишком сильно подействовал на тебя. Ты теперь убежденный защитник брака. Подумать только!
— Да, защитник, причем самый искренний. Но только в том случае, если ты по-настоящему любишь его. Тогда это самое лучшее из всего, что для вас двоих можно придумать.
— Глас опытного человека…
— Который обращен к опытной женщине. Признайся, милая, разве не чувствуешь ты себя вновь счастливой теперь, впервые за многие годы, минувшие со дня кончины Джеми?
Роксана остановила на нем долгий взгляд. Словно два темно-синих озера смотрели на него с прекрасного лица, озаренного неверными огоньками свечей. Наконец, выйдя из задумчивости, она кивнула:
— Я чувствую себя виноватой… За то, что недостаточно верна памяти моего Джеми. Но ничего не могу поделать с собой. Да, я люблю, люблю безумно, словно мне снова шестнадцать.
— Вот видишь, это чувство все еще знакомо тебе.
— Зато тебе оно было неведомо, пока ты не встретил Элизабет.
— Нет, даже тогда я не изведал любви. Она пришла ко мне позже, когда оказалось, что Элизабет должна выйти замуж за другого.
— Ты слишком долго бегал от одной женщины к другой, а потому не смог сразу отказаться от старых привычек.
— Но разве я сбежал от тебя?
— Нет, — признала Роксана с дружелюбной улыбкой. — Какой же это побег? Ведь я и не думала бросаться за тобой в погоню.
— А-а… — Он бросил проницательный взгляд на женщину, которая так долго была усладой его жизни. — Вот, значит, почему у нас все так удачно сложилось.
— Это была на редкость приятная игра, Равенсби.
— Да… Я должен поблагодарить за это и тебя, — мягко произнес Джонни. — Мне нравилась наша дружба, и я буду рад породниться с тобой. Лучшей невестки на всем белом свете не сыщешь! Кстати, — напомнил он, — можешь заказывать к лету свадебное платье. Робби не намерен ждать дольше июня.
— И я, стало быть, должна подчиниться его желаниям? Нашел рабыню!..
Уловив в ее голосе угрожающие нотки, Джонни поднял руки, словно защищаясь.
— Уволь, милая. Выясняйте отношения сами, без моего участия. Я всего лишь произнес вслух заветное желание своего брата. — Затем его взгляд метнулся в сторону окон, за которыми явственно послышался храп лошадей и стук колес кареты, остановившейся у входа. — Ты ожидаешь гостей?
Роксана тоже прислушалась к внезапному шуму с улицы.
— Не знаю, кто это может быть, — недоуменно пожала она плечами. — Самуэлю дан приказ никого не принимать. Он всем дает от ворот поворот.
Однако через секунду их слуха достиг раздраженный мужской голос. С ним пытался спорить Самуэль, голос которого, впрочем, звучал гораздо вежливее.
— Должно быть, твой поклонник? Да к тому же на редкость недовольный, — предположил Джонни с ироничной ухмылкой. Сейчас он свободно раскинулся на диване — совсем так же, как это не раз бывало в прежние времена. И на какой-то момент у нее появилось впечатление, что она полностью перенеслась в прошлое: та же тихая комната, озаренная огоньками свечей, тот же диван и тот же Джонни — сильный и уверенный.
— Не думаю, что хоть кто-то из моих поклонников может быть недовольным, — едко заметила Роксана.
— То-то мне и кажется странным его плохое настроение, — еще шире улыбнулся Джонни, тоже вспомнив сладостные моменты прошлого.
Голоса на первом этаже вдруг затихли.
— Наверное, Самуэль все уладил, — предположила Роксана и расслабилась в кресле.
Джонни не стал разубеждать ее, хотя про себя отметил, что карета от дома так и не уехала. Он продолжал напряженно прислушиваться к тишине.
— Как твои дети? — решил он сменить тему.
— Они просто без ума от деревенской жизни. Однако придется мне их огорчить. Как раз сейчас я писала им, что скоро приеду за ними, чтобы забрать домой. — Ее взгляд тоже стал настороженным, поскольку за дверью гостиной послышалась чья-то мерная поступь, сопровождаемая решительными протестами со стороны Самуэля.
— Кто бы это ни был, ему удалось прорваться. самуэль не помог, — словно между прочим констатировал Джонни, который, как и Роксана, внимательно прислушивался к возбужденным протестам дворецкого.
В следующий момент дверь в гостиную с треском распахнулась, и Роксана в ужасе прикрыла рот ладонью.
— Ну вот, графиня… Наконец-то я застал вас дома.
— Прошу прощения, миледи, — принялся оправдываться Самуэль, чье огорченное лицо, побагровевшее от слишком быстрого подъема по крутой лестнице, выглядывало из-за широкой спины Гарольда Годфри, — но он меня и слушать не хотел.
— Пошел прочь, старый осел! — взревел, обернувшись, Годфри. Выставив дворецкого за порог, он захлопнул дверь перед его носом. Повернув с невероятной быстротой ключ в замочной скважине, эрл сунул его в карман. — А теперь, моя дорогая Роксана, — зарычал он снова, — никто не помешает тебе как следует развлечь меня. Вся ночь — в нашем распоряжении.
— Может, я смогу развлечь вас? — холодно спросил Джонни, поднимаясь с дивана, высокая спинка которого до этого времени скрывала его от глаз Годфри.
Если Гарольд Годфри и был удивлен, то умело скрыл это.
— Ах, вот как! Получается, я вторгся в любовное гнездышко, — насмешливо протянул визитер. — Теперь понятно, почему графиня так настойчиво избегала общения с другими мужчинами. А что, Равенсби, неплохо придумано! Пока жена на сносях, почему бы не воспользоваться бесплатными услугами распутной бабенки?
— Вытаскивайте шпагу, Годфри, да побыстрее, — проговорил Джонни ровным голосом, разминая пальцы левой руки, — а то мне не терпится отправить вас к праотцам.
В ответ на вызов Брюсиссон даже ухом не повел. Его огромное тело застыло как скала, только взгляд скользнул по поджарой фигуре заклятого врага.
— А вы сильно похудели, Равенсби, — пробормотал он с деланным сожалением, призванным замаскировать его ярость. — Вы уверены, что вам это под силу?
— Сейчас вы сами убедитесь в этом, Годфри, — ответил Джонни тихо, но отчетливо. Не оборачиваясь, он вполголоса приказал Роксане: — Иди к окну и сядь там. И что бы ни случилось, не шевелись.
Говоря это, Джонни Кэрр уже вытаскивал кинжал, на лезвии которого зловеще мерцал тонкий желобок. Удобная рукоять словно сама просилась в ладонь правой руки.
— Вы не представляете, Равенсби, с каким удовольствием я прикончу вас, — ровным голосом проговорил эрл Брюсиссон, сбрасывая накидку из атласа лимонно-желтого цвета. — И пусть этот Куинсберри катится ко всем чертям со своими судьями и прокурорами.
Джонни, не теряя времени, тоже сбросил плащ. Памятуя о коварстве Годфри, он не спускал с него глаз.
