— Волков бьют по корпусу! — засмеялся Анатолий Иванович. — Медведей и кабанов в ухо… А по заднице только ребятишек дерут. Знаешь, Петя, мне не нравится, когда много знают, особенно про меня. Не люблю. Вали-ка ты своей дорогой, а?
— Да я свалю, конечно, — согласился Саня. — Только будь другом, выполни одну мою просьбу. Пойди к своему… приятелю, который «винторез» тебе подарил, и назови ему буковки и циферки, которые я тебе скажу. Больно уж «винторезик» этот знакомый. Оружие хоть и на одно лицо, однако царапинка на прицеле… Где-то видел.
— И больше ничего? Только буковки и циферки?
— Ну, можешь добавить, лысый мужик пришел, хочет барыню сплясать, с присядкой.
— Ты что, пляшешь? А ну, спляши?
— Сейчас не могу, ноги болят. Спалил подошвы на углях, никак не заживают. Полежать бы недельку с вытянутыми ногами, и зажило…
— Полежи, — разрешил Анатолий Иванович и, ничего не ответив, пошел к своему убежищу — норе, выложенной из камня. Как ни в чем не бывало распотрошил свой, тоже самодельный, разгрузочный жилет и аккуратно стал есть, в одиночку, никому не предлагая.
Характерец у него был — дай Бог!..
А спустя полчаса, налегке, с одним котелочком и «винторезом», который, наверное, и спать ложился — не выпускал из рук, отправился за водой на ручей, за сотню метров от логова. И как в землю провалился: шел, и вдруг растворился в воздухе.
Стало ясно — Анатолий Иванович услышал просьбу и пошел. Только бы «приятель» его оказался пусть не бойцом «Молнии», а хотя бы оперативником, посвященным в дела людей «плаща и кинжала»…
Этот маленький вояка понравился Грязеву с первого момента встречи, и он вспомнил давнюю мечту деда Мазая — завести в спецподразделении своего «трубача»: так называли щуплого, низкорослого бойца, способного проникнуть в любую щель, только бы голова пролезла. В мирные времена кадры для «Молнии» подбирали, как в гренадерский полк — чтобы ростом не ниже метр восемьдесят и в плечах — косая сажень. Рассчитывали на выносливость, большую физическую силу и огромные нагрузки. На деле же оказалось, права пословица — мал золотник, да дорог. Серьезно столкнулись с этим первый раз в Грузии, когда ни один из бойцов не смог даже голову затолкать в узкую вентиляционную трубу, ведущую в подвалы президентского дворца и совершенно не охраняемую. Занесли бы взрывчатку и не надо было бы ходить по пехотному в лобовые атаки…
Вот этот бы проскочил, как червяк прополз…
Вернулся Анатолий Иванович уже засветло, проблуждав где-то больше трех часов, принес котелок воды, попил, поставил — опять никому не предложил.
— Ну, здорово, Саня Грязев, — спокойно проговорил он. Его выдержке можно было позавидовать.
— Кто тебе сказал, что я — Саня Грязев? — усмехнулся Саня, сдерживая восторг.
— Кто, кто… Конь в пальто.
— Я ему язык отрежу! Коню этому…
— Да он случайно, сорвалось, — оправдал «приятеля» снайпер. — Я только сказал про лысого мужика и барыню с присядкой, он и…
— Кто он? Как зовут?
— В общем-то я не знаю, — откровенно признался Анатолий Иванович. — Тоже Петя Иванов… Через полтора часа придет сам.
Забыв о ноющих подошвах и глубоких язвах, Грязев скинул плащ и сплясал барыню с присядкой…
* * *
Рядовой Анатолий Иванович хоть и закончил после учебки школу снайперов, однако из-за роста своего и слишком юного вида угодил в денщики к командиру полка. Тот его пожалел отпускать в роту — не стерпит, сгинет мальчишка…
А в денщиках служба для него оказалась невыносимой — печку топить в командирском кунге, сало резать, банки открывать, бегать за свежим хлебом к чеченке, которая по утрам приносит его к части. В общем, слуга, а не солдат. От тоски и беспросветности Анатолий Иванович занялся бизнесом, естественно, подпольным. До армии он закончил ПТУ по ремонту часов и точной механики — тоже отдали в учение из-за хлипкости телосложения, — и здесь наловчился извлекать из гранатных запалов замедлители. Без этой штуки как только кольцо дернешь и скоба отлетит — сразу взрыв, по сути, в руке. Таким образом часовщик изготовил первую партию из десяти штук Ф-1 и удачно продал духам, ежесуточно отиравшимся возле воинских частей, добывавшим оружие и боеприпасы, На вырученные деньги купил на полковом складе у земляка еще тридцать гранат, но подготовив и распродав только половину, чуть не засыпался: в контрразведку стали поступать сведения, что духи подрываются от своих же гранат — там сразу пять человек погибло, там — полтора десятка раненых. Одним словом, чеченцы стали искать продавца коварного товара. И контрразведка начала искать. Анатолий Иванович на время остановил свое предприятие и снова затосковал. А тут как раз у командира полка наступил праздник — день рождения. Пригласил он офицеров, денщик накрыл стол, но так, что гости остались недовольны. Считалось особым шиком — во фронтовых условиях сделать приличный и хорошо сервированный стол. Денщик же так все нарезал и приготовил — стыдобища.
На следующий день осерчавший и опозоренный перед товарищами командир полка отправил Анатолия Ивановича в роту. Бывший денщик стал ходить за ротным и просить снайперскую винтовку, поскольку имел на то полное право, однако винтовок не хватало, да и к бойцу в метр с кепкой относились соответственно. Он уже было снова увлекся бизнесом, да на счастье откуда-то передали захваченную душманскую СВД. Получив оружие, тогда еще просто рядовой Матицын с раннего утра забрался на вершину пирамидального тополя и замер там на долгие часы. Где-то около обеда раздался единственный выстрел, и скоро на землю спустился промерзший до костей и голодный снайпер.
— Готов один, — доложил, не попадая зубом на зуб.
Перед расположением роты, километрах в двух-трех часто ползали корректировщики огня, а душманский миномет скрывался где-то за горой, часто меняя позицию. Никто в это не поверил, однако разведчики сползали ночью и притащили душмана-корректировщика: пуля угодила точно в ухо.
На следующее утро все повторилось. А через три дня командир полка приказал называть рядового Матицына по имени-отчеству и послал документы на орден.
Пока же документы ходили, контрразведка вышла на след продавца гранат. Анатолия Ивановича арестовали и увезли в Моздок. Отвертелся бы, да нашли еще не подготовленные гранаты и инструменты. В Военной прокуратуре первый следователь вместо уголовного дела рекомендовал представить часовых дел мастера ко второму ордену за изобретательность, однако дело передали другому: они там менялись, как перчатки, отбывая месячные сроки в качестве «обкатки».
И стало ясно Анатолию Ивановичу, что его засадят в тюрьму. Тогда он, не мудрствуя лукаво, ночью открыл форточку и протиснулся сквозь решетку на улицу, ко всеобщей зависти остальных арестованных. И побежал не домой в Новгородскую область, а обратно, в Чечню, причем в свою часть, переодевшись в гражданское, так что везде сходил за мальчика. Конечно, и бардак царил невероятный, но больше сработал стереотип мышления оперов — в полк о побеге даже не сообщили, полагая, что ловить надо поблизости от дома. А он пришел к командиру полка и доложил, что явился для дальнейшего прохождения службы.
