– Ой, я подумала, что это вернулась миссис Картер, – сказала няня.
– Она уехала? На машине?
– С Верити.
– Куда?
– Я не знаю, мистер Картер.
– Что значит – вы не знаете? – сорвался он и тут же пожалел об этом. – Извините.
Няня понимающе улыбнулась:
– Миссис Картер послала меня в магазин – сразу после того, как этот мужчина – священник – ушел. Когда я вернулась, их с Верити уже не было.
– В котором часу это произошло?
– Около двух.
– Она не говорила, что собирается куда-нибудь уехать?
– Нет.
Джон посмотрел на часы: семь двадцать.
– Я забеспокоилась – может быть, с Верити что-то случилось и она повезла ее к врачу или в больницу, – продолжала няня. Затем, без особой уверенности в голосе, добавила: – Я надеюсь, она скоро вернется.
– Ее нет уже пять часов. Что хотел священник?
– Я не знаю, – потупилась девушка.
– Это был тот мужчина, который пришел, когда я уезжал?
– Да.
– Вы не слышали ничего из того, что он говорил моей жене?
– Нет. Он захотел поговорить с ней наедине.
Джон растерялся:
– И вам он ничего не говорил?
– Нет.
– А потом никто не звонил? Никто не оставлял сообщения?
– Нет, никто. Приходили несколько посетителей, хотели увидеть миссис Картер и Верити. Я попросила их зайти попозже или завтра. – Она нервно сглотнула. – Кое-что было… не знаю, важно ли это… когда священник уезжал, миссис Картер побежала за машиной. Не знаю, может, он что-то забыл. Она вернулась очень расстроенная.
Джон нахмурился, вспоминая.
– Фреер. Доктор Фреер. Так его звали?
– Да, по-моему, вы так мне его представили.
На улице загудела машина. Няня двинулась к двери, но Джон опередил ее. Возле дома стоял потрепанный «ситроен» со включенным двигателем. На водительском месте сидел молодой человек.
– Ой, это мой друг, – встрепенулась няня. – Я сейчас скажу ему, что не пойду сегодня никуда. Я пыталась ему дозвониться, но он весь день играл в крикет.
– Вы ведь собирались на концерт, верно?
– Мистер Картер, я не пойду. Мне нужно только предупредить его. Я хочу дождаться миссис Картер.
– Идите на концерт, – приказал Джон. – Не стоит портить себе вечер.
Няня поколебалась:
– Думаете, мне…
– Езжайте, – твердо сказал Джон. – И хорошо повеселитесь!
– Вы уверены?
– Да.
Девушка просияла:
– Спасибо большое!
Она весело замахала водителю, затем кинулась в дом за сумочкой. Сказав Джону, что постарается вернуться пораньше, она уехала.
Джон выгрузил из багажника машины сумку для гольфа и тележку и засунул их в чулан под лестницей. Его мысли прыгали. Сароцини не забирал ее. Если бы он увез ее и Верити, здесь осталась бы ее машина. Тогда где она?
Опять улетела в Америку?
Быть не может.
Тогда где?
Он пошел в кухню, взял телефон и набрал справочную. Когда оператор ответил, он спросил, не числится ли в телефонной книге номер священника Фреера, дав им несколько вариантов написания фамилии.
Ему дали два номера: один – квартиры на Бромптон-роуд, другой – университетского колледжа. Он попробовал сначала квартиру и попал на автоответчик. Он оставил сообщение, в котором просил Фреера срочно ему перезвонить. Затем набрал университетский номер.
Там никто не ответил.
Из-за окон с двойным стеклопакетом в номере царила зловещая тишина. Снаружи стоял прекрасный вечер: неровный лондонский горизонт был окрашен в розовое с красным.
Верити жадно ела. Работал телевизор с выключенным звуком. Сьюзан щелкала пультом, переключала каналы, но почти не понимала, что там показывают. И точно так же она перескакивала с мысли на мысль.
Она плакала. Она плакала весь день, думая об Эване Фреере. Что с ним случилось? То же, что и с Фергюсом, Харви, Заком Данцигером и даже, наверное, с Арчи Уорреном? Каждые полчаса она набирала номера телефонов, указанные в его визитной карточке, отчаянно надеясь дозвониться до него, услышать, что с ним ничего не случилось, что он дома, что ей просто показалось, что у водителя такси лицо человека из «Бритиш телеком».
И еще она оплакивала смерть Фергюса. Он так старался сказать ей что-то, а она не слушала – не слушала так, как нужно было слушать.
«Фергюс объяснил вам, что сейчас живет у вас в доме? Вашему ребенку нужна защита церкви. А также вам и вашему мужу».
Верити гладила Сьюзан по груди своей маленькой ручкой. Сьюзан посмотрела на нее. Она чувствовала к ней такую огромную любовь и нежность. Она была так близка к ней. Невероятно: это ее ребенок, она выносила это существо в своем теле и теперь своим же телом питает ее.
«Вы недооцениваете ее, миссис Картер. Никогда не недооценивайте ее. Пожалуйста, запомните это».
В своем матросском костюмчике девочка выглядела такой красивой, такой милой, такой невинной. Разве она может когда-нибудь измениться?
Человек из «Бритиш телеком». Может ли он когда-нибудь прийти и изменить ее?
Мысли текли. Розовый закат понемногу темнел.
Фергюс пытался предупредить ее, а она не слушала. Он пытался сказать ей, что ее ребенок привносит в этот мир, а она не хотела ничего слышать.
– Я не позволю им, – прошептала она. – Они думают, что в один прекрасный день смогут прийти и использовать тебя в своих ритуалах. Но они ошибаются. Я никогда им этого не позволю. Никогда. Я обещала тебе это, когда ты была еще Малышом и жила внутри меня. Помнишь?
Дождавшись, когда Верити закончит есть, Сьюзан открыла сумочку и достала из нее визитку мистера Сароцини. Вручая ее, он сказал, что по указанному в ней номеру его можно найти в любое время суток. Она набрала его.
Он ответил на втором гудке.
– Мистер Сароцини, – сказала она. – Это Сьюзан Картер.
Возникла небольшая пауза, затем он вежливо спросил:
– Здравствуйте, Сьюзан. Как ваше здоровье?
– Слушайте меня очень внимательно. Я нахожусь на четырнадцатом этаже лондонского «Хилтона», и у меня на руках Верити. Если вы в точности не выполните то, что я вам сейчас скажу, я выброшусь вместе с ней из окна.
71
Кунц сказал:
– Дайте мне поговорить с ней.
Он приехал в лимузине в Хитроу, потому что хотел быть с мистером Сароцини, когда тот поедет на встречу с Сьюзан.
