Литва одновременно усвоила и культурное наследие средневековья, и едва достигшие ее гуманистическое новшества. Чем шире и глубже распространялось христианство, тем успешнее шло это усвоение. В этом отношении немалую роль сыграл жизненный путь Казимира (род. в 1458 г.), сына Казимира I. В 1479 г. он прибыл в Вильнюс и, прославившись своей глубокой верой и аскезой, жил тут до самой смерти (1484 г.). Такое поведение монаршего сына и его трагическая смерть пробудили соответствующую реакцию в обществе. В течение жизни одного поколения очевидно проявился культ юного Казимира, тем более, что подобные настроения поддерживал его отец, а позднее – братья. В эту акцию втянулся и апостольский нунций Захарий Феррери, издавший в 1521 г. в Кракове агиографическое сочинение «Жизнь блаженного Казимира, описанная в Вильнюсе». В том же году Казимир был признан блаженным (благословенным). Он был похоронен в Вильнюсском кафедральном соборе, посвященную ему часовню начал строить еще отец, а закончил брат Сигизмунд II. Династия Ягеллонов обрела члена семьи, удостоенного беатификации, а Литва стала центром и опорой его культа. Возникшая литовская интеллигенция и просвещенная аристократия стали главным потребителем множащихся книг и рукописей. В Литве стали распространяться книжные наборы, появились библиотеки. Образцом наибольших возможностей является список личных книг Альберта Гаштольда. В нем мы находим художественные произведения и хроники (историю Трои Дареса и Диктиса, Эзопа с комментариями, Иосифа Флавия, польскую «Александрию», «Сплав времен» Вернера Ровелинка), судебники (шесть томов кодекса Юстиниана, польский статут), литургическую литературу («Золотую легенду» Якова де /478/ Ворагине, проповеди Бернардина де Бусти, «Мнимый свод ангелов» Анжело де Клавазио, «Образцы», «О знаменитых мужах» св. Иеронима, проповеди, молитвенники, антифоны), фармацевтический трактат, словарь Иоанна Рейхлина. Об Адаме из-под Катры можно сказать, что ему принадлежали изданные в 1477 г. инкунабулы – «О свойстве старинных слов» Мая Юниана.
В первой трети XVI в. в Литве уже появились небольшие политические трактаты. Лавр Мендзылеский (правда, как и автор «Агенды» 1499 г. Мартин, поляк-иммигрант) в 1514 г. издал «Описание турецкого могущества». Уровень и возможности юристов-практиков продемонстрировала кодификация I Литовского статута. Латинскую редакцию I Литовского статута, помимо вступления Альберта Гаштольда, дополнил «Панегирик Гаштольдам» (1530 г.), написанный его секретарем Богданом Семашкой. Чертами трактата обладает и панегирический мемориал великой княгине Боне, сочиненный Альбертом Гаштольдом (1525 г.), отвергающий жалобы Константина Острогского и демонстрирующий явный национальный литовский эгоцентризм. Трактатами без всяких скидок следует назвать «Размышления» того же канцлера, излагающие концепцию национального права.
Медленнее всего зачиналась художественная литература. Это было следствием особенностей практической письменной культуры и того, что в школах преподавался лишь тривиум. Тема отважных литовских воинов зазвучала в начале XVI в. в произведениях польских поэтов Иоанна из Вислицы и Андрея Кшицкого, писавших по латыни. Живший в Литве Николай Гусовиан издал в Кракове в 1523 г. «Песнь о зубре, образе его и свирепости, и как на него охотиться» и в 1524 г. «Новую и чудесную победу над турками в июле месяце». В первой поэме был создан прекрасный образ лесной Литвы и воспет Витовт Великий. Вторая поэма, в которой описана победа польско-литовского войска у Трембовли, лишь дополнила высокохудожественный образ Литвы, созданный за год до этого. Творчество самих литовцев или жителей Литовского государства успешнее проявлялось в жанре хроники, что объясняется скорым ростом национального самосознания. Уже при Витовте Великом столкнулись потребности монарха, знавшего центрально-европейскую историческую литературу, и письменная традиция русских летописей. Основой жалобы Витовта на Ягайло (врученной руководству Тевтонского ордена в 1390 г.) было написанное по-русински хроникальное повествование о событиях (приблизительно) конца XIV в. под названием «Начало рода литовцев». Подготовка к коронации Витовта породила панегирик монарху, созданный писарем Тимофеем (1428 г.). Литовская историография избрала путь европейских хроник, однако опиралась на русинский язык и поэтику русской художественной прозы. /479/ Бурные события тридцатых годов XV в. и переезд великого князя в Польшу помешали развитию хроник при монаршем дворе. Исторические творения, посвященные Литве, были в 1446 г. включены в свод, сделанный в Смоленске. В Литве он называется краткой редакцией Литовских хроник (летописей), но на самом деле это была компиляция, вполне типичная для Западной Руси как локального центра летописания. Он, правда, включал еще два произведения, посвященных литовской истории («Хронику о Подолье», «Сказание о борьбе Сигизмунда и Швитригайло»), однако его ядро составил свод русских летописей, повествующих о русской истории. Все же эта компиляция помогла распространению первых творений, посвященных истории Литвы. Именно от нее пошла новая волна литовской историографии, зародившаяся в панских имениях. Эта историография создала новую Литовскую хронику, освещающую историю всей страны и литовского народа. Из т. н. краткой редакции Литовских хроник были взяты произведения о Литве, составлявшие новейшую литовскую историю той поры (события конца XIV – середины XV в., дополненные вставками о событиях рубежа XV–XVI в.). Древняя история Литвы (до Гедимина) была фантастическим повествованием, генеалогическим полотном о литовских князьях и их подвигах. Прародителями литовцев были названы римляне, прибывшие в Литву в I в. после Рождества Христова под командой некоего Палемона, родственника императора Нерона. Во второй половине XV в. распространились разнообразные легенды о происхождении литовцев (их зафиксировали Филипп Калимах и Ян Длугош); в этих легендах преобладал римский акцент. Он, вне сомнения, сложился у литовской интеллигенции на основе некоторого внешнего сходства литовского и латинского языков. В ту пору это был весомый аргумент, которому верили как сами просвещенные литовцы, так и значительная часть их оппонентов. Подобная идея явилась, когда литовские студенты познакомились со средневековой историографией народов Европы и принятыми ею способами отыскания национальных корней. Это была т. н. промежуточная (средняя) редакция Литовских хроник. В первой половине двадцатых годов XVI в. в окружении Альберта Гаштольда из нее была сделана расширенная редакция, известная в литературе под именем Хроники Быховца, заполнившая прежние пробелы описанием упущенных событий (напр., битвы при Грюнвальде) и переместившая «прибытие римлян» в V век. В начале XVI в. была написана история правления Александра II, однако до нас она не дошла. Литовская историография, создавшая национальную хронику, удовлетворила потребность в национально-концептуальном освещении прошлого.
Молодая литовская культурная элита с начала XVI в. приступила к творческой деятельности. /480/
к. Выработка литовской цивилизационной монадыЛюсьен Февр (основатель и представитель французской школы «Анналов», наиболее глубоко и всесторонне развившей историческую науку), с вершин современности критически оценивая изображение хода человеческой цивилизации, данное Освальдом Шпенглером и Арнольдом Тойнби, все же признает определенную концептуальную жизненность последней. Литву, принявшую католическую веру, А. Тойнби характеризует как приобщившуюся к западно-европейской цивилизации. То же самое констатировал и другой, великолепно оценивший эту цивилизацию, создатель «Анналов» Жак Ле Гофф.
