Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 159
Солнце поднималось все выше, и Сципион решил, что настала пора начинать битву всерьез. Был дан сигнал, по которому римская конница вместе с велитами отступила сквозь промежутки между манипулами, после чего заняла позиции на флангах за римской пехотой: впереди велиты, вслед за ними конница. Когда расстояние между армиями было не больше пятисот шагов, Сципион распорядился, как должно происходить дальнейшее наступление. Стоявшие в центре иберы продолжали медленно идти вперед, в то время как фланги, составлявшие пять боевых линий (гастаты, принципы, триарии, велиты, конница), выполняли более сложный маневр. Полибий описал его подробно и вместе с тем не очень вразумительно, но если обобщить, привлекая при этом изложение Тита Ливия, картина получается примерно следующая: после соответствующей перегруппировки фланговые войска удлинили свою боевую линию, затем, перестроившись в колонны, начали быстро идти на сближение с противником. Легионеры на флангах опередили идущих в центре иберов, а перед соприкосновением с противником развернулись обратно в линию, так что сверху весь строй армии Сципиона должен был напоминать перевернутый полумесяц.
Смысл же всего этого состоял не только в том, чтобы охватить вражескую армию, но и в том, чтобы наиболее боеспособные части армии Сципиона сражались против худших отрядов Гасдрубала, в то время как лучшие пунийские воины в бою вообще не участвовали. Замысел удался блестяще. На флангах уже кипел бой, тогда как благодаря малой скорости, с которой шли иберы, середины строев не сблизились еще на расстояние броска дротика. Ливийцы стояли без движения, так как, если бы они пытались поддержать своих товарищей на флангах, это дало бы возможность иберам прорвать середину пунийского строя. Слоны под градом стрел и дротиков скоро вышли из повиновения и, мечась в разные стороны, причиняли не меньший ущерб своим, чем римлянам. Постепенно они собрались в середину строя, где уже не принимали участия в битве (Полибий, XI, 24, 1–4; Ливий, XXVIII, 14, 18–20; 15; 5).
Примерно до полудня ни одной из сторон не удавалось склонить успех на свою сторону. Но у карфагенян, которые, в отличие от римлян, вышли на бой совершенно неподготовленными, сил хватало ненадолго, и фланги их строя стали постепенно подаваться назад. На первых порах им удавалось в процессе отступления сохранять боевой порядок, но чем дальше, тем натиск римлян становился сильнее, и вот уже отступление перешло в бегство. Гасдрубал пытался выправить ситуацию и организовать сопротивление у холмов, но все было тщетно, и деморализованные пунийцы укрылись в лагере. Преследовавшие врага римляне могли завершить его окончательное уничтожение, с ходу захватив и лагерь, но в этот момент начался сильный ливень, так что сражение пришлось прекратить (Полибий, XI, 24, 2–9; Ливий, XXVIII, 15, 2–11).
Так битва при Илипе выглядит со слов Полибия и почти дословно следующего за ним Ливия. Альтернативные источники если и существовали, не сохранились, и следует, пожалуй, согласиться с мнением Конноли о том, что имеющиеся в нашем распоряжении данные оставляют много вопросов, найти убедительные ответы на которые вряд ли возможно. Хотя пунийская конница не могла быть уничтожена в начале сражения, ничего не говорится о том, что она делала, когда римляне начали свой фланговый маневр. Опять же, выглядит довольно странным, чтобы для победы над противником римлянам оказалось достаточно завязать бой на флангах, при этом стоящие в центре пунийцы не сделали ни одного движения, чтобы поддержать своих сотоварищей или атаковать неприятельский центр. Рассуждения о том, что в таком случае пунийцы подверглись бы риску нарушить целостность своего строя, выглядят несколько надуманными, потому что в случае их бездействия опасность не удержать положение была еще более очевидной. Кажется невероятным, чтобы Гасдрубал, сын Гисгона, спокойно наблюдал, как римляне постепенно переламывают его фланги, и никак не пытался их поддержать, хотя его лучшие воины в центре стояли без дела. Необычно и отсутствие данных о потерях, которые должны были бы с неоспоримой ясностью показать эффективность использования Сципионом своего тактического приема, а также, забегая вперед, то, что римляне не пытались штурмовать или блокировать вражеский лагерь на следующий день, хотя легко могли захватить его сразу после сражения. В итоге с уверенностью можно констатировать лишь то, что под Илипой Сципион одержал победу. Вопросы о том, как он ее достиг и чего она ему стоила, скорее всего, так и останутся в значительной мере дискуссионными.
Всю ночь после сражения карфагеняне укрепляли лагерь, надеясь выдержать осаду, но сразу же стало ясно, что их положение безнадежно. Как и следовало ожидать, после победы римлян на их сторону начали одно за другим переходить иберийские племена, вначале турдетаны во главе с вождем Аттеном, затем сдались два ближайших города вместе с гарнизонами. Узнав об этом, Гасдрубал решил не дожидаться, пока вся округа станет римской, и следующей ночью пунийцы оставили лагерь.
Хотя Сципион и не блокировал остатки вражеской армии, упускать их в его планы не входило, и он сразу же начал погоню, выслав вперед конницу. По совету проводников римляне не стали идти точно по следам пунийцев, а более коротким путем вышли к переправе через Бетис, куда направлялся Гасдрубал, в результате чего тот был вынужден повернуть на запад, к океанскому побережью. Это дало пунийцам некоторый запас времени, но римляне все равно их догнали, вначале конница, а потом и тяжелая пехота. Последующее побоище пережило около шести тысяч человек вместе с Гасдрубалом, которые хорошо укрепились на высоком холме недалеко от морского берега и отбили все атаки римлян. Но поскольку долго держаться на этой позиции было невозможно, воины начали переходить к противнику, наконец, и сам Гасдрубал, а вслед за ним и Магон бежали на кораблях в Гадес, бросив оставшихся в лагере (Ливий, XXVIII, 16).
Когда Сципиону стало известно, что пунийские военачальники скрылись, а значит, их армия больше не представляет угрозы, он выделил для осады лагеря десять тысяч пехотинцев и тысячу всадников во главе с Юнием Силаном, а сам пошел в Тарракон, по пути налаживая контакты с местным населением. Постепенно пунийцы, которых контролировал Силан, сдались ему или разбежались по окрестным городам. Армия Гасдрубала, сына Гисгона, и Магона перестала существовать, и никакой сколько-нибудь заметной группировки пунийских войск в Испании не осталось, кроме разве что гарнизона Гадеса (Ливий, XXVIII, 16, 9–13).
Большие планы
Как и после взятия Нового Карфагена, в Рим с победными реляциями и знатными пленниками Сципион отправил своего брата Луция. Удачливый полководец, единолично подчинивший целую страну, теперь купался в славе. Похвалы и поздравления сыпались на него со всех сторон, но когда Сципиону желали, наконец, отдохнуть от тяжелого труда и наслаждаться спокойной жизнью после войны, он, поблагодарив, говорил, что больше всего его занимает, как начать войну против карфагенян, так как, по его словам, «до сих пор воевали карфагеняне против римлян, теперь судьба дозволяет римлянам идти войной на карфагенян» (Полибий, XI, 24а, 1–3).
Да, Сципион вовсе не хотел ограничиваться Испанией и всерьез разрабатывал планы переноса боевых действий в африканские владения карфагенян, тем более что для этого обнаружились весьма благоприятные предпосылки. Еще когда Марк Юний Силан осаждал остатки армии Магона и Гасдрубала, царевич нумидийцев-массилиев Масинисса начал всерьез склоняться к тому, чтобы перейти на сторону римлян. Причины для этого у него были самые веские и вовсе не исчерпывались явными неудачами, которые в последние годы преследовали карфагенян в Испании и на других фронтах. Реконструировать их позволяют данные Аппиана, дополненные информацией Тита Ливия.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 159
