А все благодаря большой любви короля к своим фаворитам. Но никого он так сильно не любил, как своего герцога Бэкингема. Того? Спросите вы, дорогой читатель, и мы вам затруднимся ответить. Вроде того, от А. Дюма и его «Трех мушкетеров», а вроде и не того. Ибо в реальной жизни этот самый Бэкингем, оголенный от романтической поволоки великого французского писателя, превратился в какую-то подозрительную спекулятивную личность подхалима, подлеца и прочего самого плохого. Двух королей, Якова I и его сына Карла I, обуздал так, что оба от «Стинни» без ума. Но если в отношения Бэкингема к отцу эротический элемент подмешан и тот ему такие вот письма писал: «Наплевать мне на мое супружество, на все, на все, только бы вновь иметь тебя в своих объятьях! О боже, дай мне это счастье, дай, дай», то в отношениях к сыну была просто неземная дружба без всякого «сексу». Но здорово, конечно, Стинни попортил кровь жене Карла I Генриетте Французской. Вечно короля против жены настраивал, хотя сам был свахой, и, не сумев отвоевать невесту для короля в Испании, с коей миссией туда был послан, с успехом осуществил это во Франции. Думал, конечно, «прибрать» к рукам эту самую Генриетту, а она строптивой оказалась, и тогда у них раздор. И очень часто король был на стороне своего любимца Стинни.
Красавец он, дорогой читатель, бесподобный. Дадим голос то ли историку, то ли писательнице Э. Энтони: «Самый красивый мужчина этого века и самый распутный из всех фаворитов, коих только знала Англия, а рядом маленькая невзрачная жена, которой сплошь и рядом пренебрегал ради английских красавиц. Глаза ярко-голубого цвета, одет в пурпурно-бархатный костюм, расшитый огромными жемчужинами, невероятных размеров бриллианты в шляпе и на эфесе шпаги. Свита из семисот человек»[153].
Что за щеголь! Никто перед ним не устоит! Не устояла и Анна Австрийская. И что бы ни говорили и ни писали сейчас поборники монархии, задавшиеся целью «обелить» малость историю и преподнести королей и королев несколько целомудреннее, чем они были на самом деле, мы скажем без обиняков: да, это были любовники. И не интересует нас, сколько там раз у них секс был (многое говорит за то, что немного), но их переписка свидетельствует сама за себя. Бэкингем любил Анну Австрийскую. Носил ее письма в шелковом футляре, под рубашкой, на своей шее. Ее портрет во весь рост висел в его каюте на корабле, ему принадлежащем. Своих любовниц он выбирал, чтобы они хоть немного походили на Анну Австрийскую. Отсюда и Марион Делорм и княгиня де Шеврез. А вообще-то этот малый с любвеобильным и широким сердцем: всегда страстно, всегда трепетно любил всех любовниц, но только не собственную жену, а к этому еще ему надо было удовлетворять сексуальные притязания короля. Но тот щедро платил. Вот Стинни через два года своего фавора уже маркиз, через парочку лет уже князь, потом первый министр Англии. Народ все видел, народ все замечал, тем более Яков и не думал из своих гомосексуальных наклонностей тайну делать. У него было все открыто. Он мог в присутствии всего двора подойти и крепко поцеловать фаворита в губы. А в губы любил целовать, подобно некоторым великим государственным деятелям эпохи развитого со… пардон, застоя. И никто открыто ни протест не выражал, ни брезгливость. Один только, больно чистоплотный, не выдержал и после поцелуя короля с язычком взял и плюнул. Ничего ему за это не было. Король был снисходителен. Это не то что наша Анна Иоанновна, которая французскому посланнику чуть голову не отрубила, когда он вытер платочком то место на чарке с венгерским вином, которое она, немного отпив, милостиво предложила ему докончить.
Недолго пришлось пожить Бэкингему. В возрасте 36 лет он был убит неким Фельтоном. Королю Якову I не пришлось уже оплакивать своего любимого фаворита, так как он уже не жил. А то, вероятно, памяти фаворита какой мавзолей или костел вроде собора Парижской Богоматери был бы выстроен, и все бы думали, что великому человеку за особые заслуги памятник поставлен, не за его гомосексуализм.
Императорская семья Франца-Иосифа (Франц-Иосиф, король Бельгии Леопольд II, принцесса Елизавета (Сиси), наследный принц Стефан, принцесса Рудольфа и королева бельгийская Мария-Генрика.).
Альков-гнездо
идишь себе, дорогой читатель, где-нибудь ранней весной в деревне, солнышко пригревает, из окошка маленького домика на лужайку поглядываешь, а там кустики, на них птички копошатся, гнездышко строят. То и дело какие-то веточки носят в клювиках, мох, соломинку, глядь, и уже гнездышко обустроено. Сейчас в него самочка сядет, яички снесет, потом из них птенчики выведутся. Хорошая, дружная и заботливая птичья семейка!
Вот такую «птичью» жизнь придумала для себя австрийская королева-императрица Мария Тереза. Но только 6 придачу к мещанскому домику ей надо еще почти единолично, почти абсолютно государством править. И то и другое она делала хорошо. Иначе не умела. Матерью была хорошей, шестнадцать детишек народила, свекровью пол-Европы прослыла и справедливой, умной и доброй королевой. Такое в природе не случается. Это редкость. Это феномен природы, от бога, что ли, данный? Сама Мария Тереза так и говорила всем этим «недоверкам» подданным, когда она после смерти своего батюшки испанского короля Карла VI и великого князя Австрии на трон садилась: «Мне, конечно, легче было бы только домом заняться и своей малой Тосканией управлять, но бог послал мне миссию управлять Австрией. И я свою миссию выполню хорошо. Бога не подведу». Свое слово она сдержала. И женой была хорошей, и правительницей отличной. Как это можно совместить, правление государством с вечным рождением детей? Да, это было трудно, скажем вам прямо. Иной раз у нее дикие родовые схватки начнутся, а в коридоре послы с важной миссией дожидаются, и министр над подушкой с бумагами срочными торчит. Что же? Приходилось свои вопли на лучшее время откладывать, а заняться государственными делами. Иностранные послы только через пару десятков лет поняли, что толстая матрона, сидящая перед ними на троне, и та толстая юная девочка в начале правления — это одно и то же лицо. Но ее толстота юных времен была беременностью вызвана, и редко когда она без живота ходила. В этом отношении ее муженек Франциск-Стефан здорово постарался. И когда мы смотрим на ее портрет юности и позднейших дней — грустно становится. Что за печальная метаморфоза Наташи Ростовой! Тоненькая как тростиночка, с прекрасными черными и как бы удивленными глазами, с живым, хотя и не совсем правильными чертами лица, личиком, подвижным и как бы изнутри одухотворенным каким-то внутренним огнем, постоянной мыслью, вдруг по мановению палочки злой волшебницы превратилась в толстую матрону с добродушным лицом, пухлыми щеками и двойным подбородком! Не такую ли героиню нам представил Лев Толстой?
