Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
— Чуток более гривны будет, — сообщил он дрожащим голосом и, пряча в кованый ларец, добавил: — Будете съезжать, расчетец и подведем.
— Что-то я, Прокоп, не возьму в толк. В Жиганах кто от государя нашего Михаила Федоровича слово говорит и законом правит? Воевода, голова, дьяк или приказчик какой? — не сдержав любопытства, спросил князь Тимофей.
Мужики, что были в корчме и ввиду бездельной своей корысти, с интересом ловили каждое слово, на этот вопрос князя дружно засмеялись.
— Что ржете, бездельники! Марш уголья каменные копать, а то задарма более не дам харчеваться! — по-господски прикрикнул на них Прокопий. — Господине князья только прибыли, откуда им знать наши обстоятельства тяжкие! Некому тут нас ни судить, ни защитить. Приезжал прошлым годом голова таможенный, остался в наших гиблых местах и сгинул, болезный. Только труп и нашли, волками да песцами обглоданный. Приказчик из Нового Ленского острогу нынче приезжал. Проигрался в зернь Петруха дочиста. Всю свою казну соболью, что здесь собрал, тут же и оставил. Хотел отыграться, так я ему денег не дал. Тогда он девку свою продал за полгривны, и те проиграл без остатка. Голый отсюда убежал. Так и живем мы тут, как сироты, без пригляда государева.
Удачным образом обернулся разговор, братья даже не чаяли. Для пользы дела сговорились свой интерес до поры в тайне держать. Тут подошли Вульф с Игнатом. Усадив их рядом, князь Петр вновь кликнул хозяина:
— Давай, Прокоп, мечи на стол все самое лучшее.
— Князьям любы небось пельмени да расстегаи, — заулыбался хозяин. — А как насчет местного разносола? Приобщился, знаете, к здешним харчам. Вдовую бабу из племени Саха пригрел, так она доброй стряпухой оказалась, но более по своей части, якутской. А мучку, извиняйте, лишь на хлебушек да лепешки бережем.
— Тогда сам разумей, что слаще и сытнее. За дорогу мы ко всему привычные.
Дело шло к вечеру. Жиганский люд потянулся в корчму со всех концов поселения. Подходили небольшими группами, обстоятельно без суеты рассаживаясь на привычных местах. Скоро просторная зала была полна народу. Теснясь на лавках, в ожидании разносолов вели неспешные беседы.
У промысловых, что вскоре уйдут на добычу соболя, на устах реки Муна, Силингир, Оленек и предгорья Верхоянского хребта. С первыми заморозками ватаги разойдутся на промыслы, ведь на вечной мерзлоте болота быстро замерзают.
А вот поморы, чьи кочи стоят у Жиганских пирсов, готовятся к зимовке. У тех промысел рыбьего зуба на лето приходится. Сейчас здесь собрались и те, что пробились нынче сквозь льды к устью Лены, и те, которые уже промышляли и готовятся в обратный путь. Более подходящего места, чем Жиганы, не нашлось в этих суровых и удаленных местах. Далек отсюда родной Русский Север. От Пустозерска до этих мест идут морем до двух-трех лет. Здесь как повезет, как льды пустят кочи встречь солнцу. Рыбий зуб — это не весь их промысел, берут купцы поморские и соболя. Их кочи пойдут еще далее на восток, на реки Яну, Индигирку, Колыму. Промысловые ватаги добрых соболей отвалят за доставку в те реки, да и сами поморы торговлю справят. После того как закрыли государевы стражники им морской путь на Мангазею, так и обосновались поморы в Жиганах. Здесь, в Жиганске, формируется теперь вольница. Отсюда поморы с ватагами промыслового люда совершают отчаянные морские походы в самые удаленные, неведанные земли, лет на пятьдесят опередив царских приказчиков и воевод.
А вот Вульфа заинтересовала реплика Прокопа по поводу угодий каменных. Еще на подходе к корчме он обратил внимание на черный дым, что шел из трубы. Да и сама труба выглядела чересчур длинной и ровной. Сделана она была на местный якутский лад, из деревянных жердей, изобильно обмазанных глиной, а топилась печь черными каменьями. В молодости он видел подобные горючие камни в германских землях и теперь увидел здесь, в Жиганах. Оказалось, что раскопали их мужики на краю поселения в горелой пади и дюже их в кузнечном деле использовали и печи топили. Жар от них добрый, вот только труба часто прогорает.
Между тем подали угощения. Грудинка и ребрышки жеребячьи пришлись всем по вкусу. Тут главное — отварить в самую пору и дикого чеснока добавить. Как пойдет после глубокого прокола прозрачный сок, так, считай, самое время снимать. Переваришь, жеребятина и жесткой станет, и вкус потеряет. Запили мясо хмельной брагой, а затем подали сорат из цельного молока, хаан из говяжьей крови и густой душистый напиток из ягоды княженики.
Этот напиток тоже можно назвать княжеским. Ягода, вскипяченная со сливками и взбитая до однородной эластичной массы, произвела впечатление даже на Тимофея. Ни одно лакомство Востока не шло в сравнение с этим ароматным напитком.
После длительного плавания, насытившись до отвала, наши путешественники в ту ночь спали безмятежным сном. Было им тепло и покойно.
3
Если сказать откровенно, вряд ли можно найти русского человека или полукровку, который выбрал бы, если бы мог, Жиганск местом своего рождения. Только лихой народец попадает сюда. Такому жизнь без риска и приключений кажется постной и никчемной. За любовь платят без оглядки, без оглядки и оставляют на мирское попечение. Не счесть, сколько прошло через Жиганы якутских и тунгусских женок. Одни добровольно, другие по принуждению. Всякое бывало. Вот и носятся жиганята по селению, с кипящей смешанной кровью, а вырастая, разлетаются по Руси-матушке, разнося молву о жиганской безбашенности и лихости.
Вольница вольницей, но там, где нет законной власти, на смену всегда приходит власть силы и, как правило, не в лучшем виде. Это в природе сильный и красивый — одно понятие, а у людей зачастую далеко не так.
Вот и на этот раз. Занесла сюда нелегкая десятника Надежу Сидора со товарищами. Тех самых, что откололись от отряда Стефана Корытова и ушли в Жиганы. Там, в зимовье, построенном мангазейцами ранее, они и расположились. Там и узнали о пленении ленскими служилыми людьми атамана Корытова. Узнали, что их братию тоже поджидают в устье Вилюя. Хотят в железо ковать да в Тобольск везти на суд воеводский.
Свои страхи стали казаки заливать хмельной брагой, кутить, играть в зернь и драться по кабакам и тайным кабацким баням. Ладно пока пропивали государеву казну, а как кончилась, — на воровство и разбой пошли. Двадцать человек с пищалями да саблями — дело серьезное. Такие, если разойдутся, немало бед сотворят. А в Жиганске каждый сам за себя, и дела нет до других, пускай сами разбираются. Лишь когда всех заденет беда, к примеру: инородцы войной подступят или пожар какой случится, тогда все встают, уговаривать не приходится.
— Думай, атаман, чего делать будем? — каждое утро донимали казаки Надежу Сидора.
— Подай лучше ковш браги, — мычал в ответ атаман, — а то голова трещит.
— Зима скоро, а у нас ни запасов, ни мягкой рухляди! — продолжали пытать предводителя.
— До тунгусов на конях сбегайте да отымите соболей, что есть.
— Тунгусы под Жиганском встали стойбищем, оленей пригнали на продажу. Здесь их трогать нельзя, народ всем миром на нас пойдет.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
