– Выпей что-нибудь. – Элен направилась к столику с напитками. – Расслабься, Паскаль, не надо быть таким зажатым. Ральф будет только через час, не раньше. Надеюсь, ты сможешь вытерпеть еще минут десять в моей компании? Я по тебе вижу: тебе просто необходимо пропустить стаканчик.
– Ладно, уговорила. Я и в самом деле не отказался бы от виски. Так что спасибо тебе. Только мне все равно нельзя у тебя задерживаться. Нельзя, нельзя… – Он начал бесцельно бродить по комнате из угла в угол, в то время как Элен доставала стаканы. Ему подумалось о том, что новый муж смог дать Элен все те материальные блага, которых не мог дать ей он, Паскаль. Теперь у нее было все, что она всегда хотела иметь. Глядя на эту комнату, обставленную дорогой мебелью, сплошь устланную коврами, обвешанную модными, но вполне заурядными картинами и тяжелыми гардинами, невозможно было отделаться от впечатления, что перед тобой декорации спектакля, действие которого происходит в благополучные тридцатые годы. Если верить Элен, то квартира была оформлена в соответствии с ее собственными пожеланиями одним из лучших парижских дизайнеров по интерьеру. У ее теперешнего супруга Ральфа, кажется, были более простые вкусы, но Элен, как и следовало ожидать, быстренько обратила его в свою веру.
Паскаль опустился на диван, обтянутый вощеным ситцем, в рисунке которого преобладала флора. Опустив руку на вытканные розы с поникшими головками, он взял из рук Элен стакан с виски. Она пододвинула ему два небольших серебряных блюдечка с фисташками и оливками. Угощение было поставлено на стеклянный кофейный столик размерами с аэродром. На нем, кроме того, стояла ваза с лилиями и возвышалась стопка книг, предназначенных исключительно для того, чтобы украшать собой кофейные столики. Все книги были с картинками. О домах, фарфоре, коврах, художественных полотнах, мебели, одним словом, обо всем, что можно купить за деньги. «Интересно, заглядывал ли в них кто-нибудь хоть раз?» – задался вопросом Паскаль.
На Элен было шерстяное платье цвета красного вина, великолепно подчеркивающее достоинства ее фигуры. Ее темные волосы были подстрижены по-новому, и эта прическа действительно ей очень шла. Украшения она теперь носила дорогие, но неброские. «Отлично выглядит, – мысленно заключил Паскаль, впервые за весь вечер как следует приглядевшись к своей бывшей супруге. – Самоуверенна, богата, привлекательна». Элен выглядела женой человека со средствами. В душе Паскаля шевельнулась смутная догадка о том, что именно так она, должно быть, хотела выглядеть всю жизнь, чуть ли не с рождения, только не делилась своими сокровенными мечтами с ним.
Как мог он быть женатым на этой женщине целых пять лет, но так до конца и не узнать ее? Мысль о том, что он настолько грубо просчитался в оценке ее человеческих качеств, окончательно испортила Паскалю настроение. Элен любила материальные ценности – в этом и заключалась вся ее суть. Все было предельно просто. Но Паскаль не сразу увидел это, потому что сам был другим.
А может быть, когда он впервые встретил ее, она тоже была иной? Паскаль и сейчас помнил, как взахлеб они разговаривали о политике, театре, книгах, фильмах. Он ни секунды не сомневался, что Элен искренне всем этим интересуется. Наверное, он ошибался. Точно так же он ошибся и с Джини.
«А ведь я фотограф, – сокрушенно размышлял Паскаль. – Моя работа, вся моя жизнь заключается в том, чтобы видеть, а выходит, что я слеп как крот». Опрокинув в рот одним махом виски и не обращая внимания на недовольную гримасу на лице Элен, он закурил сигарету.
Элен между тем не просто морщилась – она пристально наблюдала за ним.
– Что с тобой, Паскаль? Только не отпирайся. Я же вижу, что-то у тебя не в порядке. На тебе лица не было, когда ты сюда явился. Да и сейчас вон какой хмурый. – Она замолчала, отрешенно разглядывая лицо бывшего супруга. – С Джини поругался, что ли?
– Давай не будем об этом, Элен, а? Просто я устал как собака, и поверь, твой очередной допрос совершенно не доставляет мне сейчас удовольствия.
– Ну, как хочешь. – Она равнодушно пожала плечами. – Хотя все и так видно. Ты должен научиться обсуждать свои проблемы с другими, Паскаль. От того, что ты перевариваешь все в себе, тебе только хуже становится.
– О Господи, да откуда ты взяла, что у меня есть какие-то проблемы? – Вскочив с дивана, Паскаль снова заметался по комнате, а потом, уставившись на Элен тяжелым взглядом, налил себе еще виски.
– Конечно, есть, – подтвердила она медовым голосом. – Когда у тебя проблемы, ты всегда сперва вспыхиваешь как порох, а потом начинаешь носиться из угла в угол. Что угодно мне говори, только я обо всем и без слов догадываюсь. Кстати, учитывая твое нынешнее состояние, не советовала бы тебе пить еще.
– А почему бы и не выпить? – Усмехнулся Паскаль. – Может, мне хочется надраться в лоскуты хоть раз в жизни?
– Хочешь справить поминки по самому себе? Пей сколько хочешь, но только не здесь. – Она снова раздраженно вздернула плечи. – Ты в Париже надолго?
– До дня рождения Марианны. До следующего понедельника. Хотел бы навестить ее в этот день. Если, конечно, ты не возражаешь.
– Нет, Паскаль, я не возражаю. Я же говорила тебе, можешь прийти на праздничное чаепитие. Девочка будет рада. Теперь у нас нет никаких поводов для враждебности. Мы все можем быть друзьями: Ральф и ты, Джини и я. Мы же цивилизованные люди…
– Ну естественно. – Он опять окатил ее ледяным взглядом. – Цивилизованные вполне могут посидеть за одним столом. Цивилизованно пообедать, например…
– А-а, теперь, кажется, дошло окончательно. – Элен с ходу поняла намек. – Вот, значит, в чем проблема? Что ж, каюсь, грешна. Осмелилась, негодная, просто пообедать с твоей женщиной. И, что самое страшное, поговорить с ней. Полностью признаю свою вину. Ты уж, Паскаль, прости меня, грешную.
– Нет, милая, не просто с моей женщиной. С Джини! К тому же мне прекрасно известно, что ты ей наплела во время этого «просто обеда». Только и знаешь, что других баламутить.
– А вот тут ты не прав. – Она повернулась к нему, сияя торжествующей улыбкой. – Я предложила Джини пообедать вместе с единственной целью получше узнать ее. Полагаю, с моей стороны это можно считать вполне естественным шагом, учитывая то, что она тоже намеревается присматривать за моей дочерью в те дни, когда я вынуждена оставлять Марианну тебе.
– Ах, вот как? Потребовалось, значит, срочно с ней встретиться? Чтобы узнать получше? Но ты до этого уже два раза виделась с Джини. Прошу тебя, не надо лгать. Я слишком хорошо тебя знаю. И знаю, черт возьми, почему ты нагородила ей всякой чепухи!
– Боже милосердный! Ну сколько можно повторять, мне просто захотелось с ней поближе познакомиться. И если хочешь знать, Паскаль, когда я ее увидела, то была просто в шоке.
– В шоке? С чего бы это? Кажется, понимаю: все дело в том, что твоя женская интуиция слишком долго работала на повышенных оборотах, а потому начинает давать сбои. Что ж, случается иногда.
– Никакой интуиции не требуется, когда перед тобой сидит больной человек – несчастный, глубоко подавленный. В таких случаях все невооруженным глазом видно. Говорю тебе, я просто ужаснулась, когда увидела, в каком она состоянии. – Элен умолкла, чтобы допить остатки спиртного, а затем снова повернулась к Паскалю. На сей раз ее лицо пылало от негодования. – А еще я была глубоко тронута ее преданностью тебе, ее старанием скрыть то, как ей одиноко и плохо. Это тоже случается, поверь, Паскаль. Так что нечего мне тут мораль читать. Господи, какой же ты слепец! Ведь это с ней не вчера началось и не неделю назад. С ней это уже несколько месяцев творится. Так почему же ты ничего не заметил, когда вы вместе были в Боснии? Почему, черт побери, ты, верный своей идиотской привычке, не вернулся к сроку, который сам же назначил? А она так ждала тебя к Рождеству. Боже, я чуть сама не разревелась…
