впоследствии оно оказалось очень действенным. «Устройте шерстяные фабрики, чтобы дать честный заработок тем, кого нужда сделала или скоро сделает ворами». Общественные неурядицы все усиливались; а между тем роспуск военных свит аристократии, все еще продолжавшийся, и возвращение с войны раненных и увечных солдат вводили новые элементы насилия и преступления.
Это общественное недовольство, а также истощение казны только усиливали горечь неудачного исхода войны. Правда, для Франции борьба закончилась поражением: потеря Милана и пленение Франциска I в битве при Павии отдали ее во власть императора. Но Карл V и не думал выполнять обещания, которыми он вовлек Англию в войну. Уолси пришлось быть свидетелем вступления на папский престол, одного за другим, двух сторонников императора. Надежды на завоевание «нашего французского наследства» окончились полной неудачей; как и прежде, Англия ничего не выиграла от двух бесплодных походов, и было очевидно, что Карл V и не думает ничего давать ей. Он заключил перемирие со своим пленником, отклонил все проекты совместного нашествия, нарушил свое обещание жениться на Марии Тюдор и женился на португальской принцессе; а также настаивал на мире с Францией, который должен был отдать ему Бургундию.
Пора было Генриху VIII и его советнику изменить направление своей политики. Они решили отказаться от деятельного участия в соперничестве двух держав и тайно заключили договор с Францией. Но Генрих VIII остался в хороших отношениях с императором и не принял участия в новой войне, разгоревшейся из-за отказа Франциска I выполнить условия, которыми он купил свое освобождение. Не отвлекаясь больше ожиданием великих событий, король перестал интересоваться внешней политикой и предался охоте и спорту. Среди самых красивых и веселых дам его двора выделялась Анна Болейн. Ее веселость и остроумие скоро снискали ей расположение Генриха VIII, а ее влияние сказалось в пожаловании почестей ее отцу.
В 1524 году решение короля разорвать свой брак с королевой придало этой связи новую окраску. Смерть всех детей, кроме Марии, могла возбудить сомнения в законности брака, над которым, казалось, тяготело проклятие; отсутствие сына-наследника могло усилить это впечатление. Каковы бы ни были мотивы поведения Генриха VIII, но с того времени он стал просить у папы Римского разрешения на развод. Для Климента VII согласиться на это — значило открыто порвать с императором, племянником Екатерины; а папа был тогда во власти императора. Пока английский посол обсуждал вопрос о разводе, захват Рима войсками Карла V показал полную беспомощность Климента VII; в сущности, он оказался пленником в руках Карла V.
Между тем тайный разбор дела, начатый Уолси в качестве легата папы Римского, внезапно прекратился; так как Екатерина отрицала факты, на которые ссылался Генрих VIII, то ее апелляция могла передать дело на суд папы, а решение Климента VII едва ли оказалось бы благоприятным. Затруднительность развода была очевидна. Один из ученейших епископов Англии, Фишер Рочестерский, открыто высказался против него. Английские богословы, запрошенные о значении данного папой Генриху VIII разрешения вступить в брак, посоветовали королю обратиться за решением вопроса к папе. Торговые классы боялись шага, который неизбежно должен был повлечь за собой разрыв с императором, властителем их главного рынка во Фландрии. Но больше всего возмущала общественное мнение несправедливость задуманного дела. Ни опасность, ни позор не могли сломить упорства и страсти короля.
К тому же для поддержки Анны образовалась большая партия. Ее дядя, герцог Норфолк, и отец, впоследствии граф Уилтшир, решительно настаивали на разводе; блестящая группа молодых придворных, к которой принадлежал брат Анны, в ее успехе видела свое возвышение; герцог Сеффолк и масса знати надеялись при ее помощи добиться падения министра, перед которым дрожали. Кардиналу было необходимо найти какие-нибудь средства для выполнения воли короля; но все его планы один за другим разбивались о противодействие папского двора. Папе Римскому хотелось удовлетворить желание Генриха VIII, но он сомневался в правильности предложенного ему пути и опасался Карла V, влияние которого было теперь в Италии преобладающим; поэтому он даже порицал Уолси за то, что он помешал королю решить это дело в Англии и вступить в брак на основании приговора ее судов.
Генрих VIII настойчиво требовал у папы Римского прямого согласия на развод, а Климент VII упорно от этого уклонялся. Наконец он согласился на разбор дела в Англии через посредство легатов. Кроме Уолси в комиссию вошел еще кардинал Кампеджо. Месяцы проходили в бесплодных переговорах. Кардиналы предлагали Екатерине удалиться в монастырь, а Генрих VIII требовал от папы решения дела в виде формального объявления брака незаконным. Наконец, в 1529 году кардиналы начали разбор дела в большой зале доминиканцев. Генрих VIII письменно объявил, что не намерен жить больше в смертном грехе. Королева выразила желание апеллировать к папе Римскому, и когда легаты отказали ей в этом, она кинулась к ногам Генриха VIII.
«Государь, — сказала она, — я умоляю Вас сжалиться надо мной: я женщина и чужестранка, у меня нет ни верного друга, ни надежного советника. Я призываю Бога в свидетели того, что я всегда была для Вас верной и преданной женой, что я считала всегда своей обязанностью угождать Вам, что я любила всех, кого любили Вы, все равно, имела ли я для этого основания или нет, были ли они для меня друзьями или врагами. Много лет я была Вашей женой и принесла Вам много детей. Богу известно, что когда я вышла за Вас, я была девицей, и за подтверждением или отрицанием этого я обращаюсь к Вашей совести. Если меня можно изобличить в каком-либо проступке, я согласна удалиться с позором; если же нельзя, тогда я прошу Вас отнестись ко мне по справедливости». Эти трогательные слова были обращены к королю, во дворце которого, окруженная царской пышностью, уже жила Анна Болейн. Дело продолжалось, и суд собрался для вынесения приговора. Надежды Генриха VIII достигли высшей степени и вдруг внезапно рухнули. При открытии заседания поднялся Кампеджо и объявил отсрочку суда. Отсрочка была простой уловкой. Настояния императора Карла V заставили, наконец, Климента VII вытребовать дело на суд в Рим, и это прекратило деятельность легатов.
«Теперь я вижу, воскликнул герцог Суффолк, ударив рукой по столу, — справедливость старой поговорки, что никогда ни легаты, ни кардиналы не делали добра Англии!» «Из всех людей на свете, смело возразил Уолси, — Вы, господин герцог, имеете меньше всего оснований поносить кардиналов: не будь меня, бедного кардинала, у Вас не было бы теперь головы на плечах, чтобы так хвастливо порицать нас». Но и кардинал, и его враги знали, что участь министра решена. В течение двадцати лет
