рассчитывать на беспристрастные государственные труды этих дельцов, если Путилов имеет коммерческий интерес почти на шестидесяти предприятиях, а Вышнеградский — на пятидесяти?[2350] Однако у питерской банковской группы был другой кандидат на место министра финансов Барка — глава Соединённого банка B.C. Татищев, выходец из минфиновской системы. Его уже пытался продвигать в главы финансового ведомства бывший министр внутренних дел Н.А. Хвостов[2351]. С осени 1916 года эти попытки возобновились с новой силой: Протопопов оказался давним приятелем Татищева ещё по кавалерийскому училищу[2352]. Именно вокруг последнего завязывается интрига с целью провести его в кресло министра: тот адресует в Царское Село записки о мерах улучшения русских финансов[2353].
Немало усилий предпринимает Протопопов по защите питерских банков. Именно он явился инициатором освобождения из-под стражи арестованного бывшего военного министра Сухомлинова, а затем и банкира Рубинштейна[2354]. Новый глава МВД пытается обуздать батюшинскую комиссию, ставшую грозой банковского Петербурга. С ней он имел возможность познакомиться, будучи ещё думцем, на обеде у Рубинштейна, где был почётным гостем. Офицеры контрразведки, ворвавшись на торжество, арестовали Рубинштейна, вытащив его буквально из-за стола на глазах у изумлённого Протопопова[2355]. Став министром внутренних дел, тот добился прекращения преследования сахарозаводчиков, а вскоре получил согласие Николая II на отстранение самого Батюшина от дел: этому помешали лишь февральские события 1917 года[2356]. Протопопов стоит и за давлением на текстильных фабрикантов центра, что можно расценивать как ответ на действия батюшинской комиссии. В цитадель купеческой буржуазии выехала специальная комиссия; чиновники посетили несколько мануфактур, требуя предъявить документацию по закупке хлопка. Ревизоры Министерства торговли и промышленности вместе со старшим фабричным инспектором Московской губернии заявили, что планируют проверить свыше пятнадцати крупных хлопчатобумажных фирм на предмет соблюдения правил торговли. Уже первое знакомство с отчётностью обнаружило множество серьёзных нарушений, в коих были уличены известные предприниматели И.Н. Дербенёв, В.П. Рогожин, Н.Д. Морозов и др.[2357] В правлениях ряда предприятий были проведены следственные действия; за один только день (27 октября) произошёл 21 арест и обыск[2358]. Случившееся всколыхнуло деловые круги Первопрестольной. Руководители Московского биржевого комитета кинулись разъяснять, что нарушения явились результатом аномальных рыночных условий и обусловлены не умыслом отдельных лиц, а совсем другими причинами. Ведь обходили закон не один и не два предпринимателя, а все участники рынка. Порядок в отрасли зависит от Министерства торговли и промышленности, но оно опоздало со своими мерами, а теперь вносит тревогу и беспокойство в текстильный рынок[2359]. Деловая элита Первопрестольной решила командировать С.Н. Третьякова в Петроград с ходатайством: приостановить проверки и прекратить дальнейший осмотр книг[2360]. Но делом заинтересовалось Министерство юстиции: вся документация была затребована для изучения на предмет передачи в судебные органы[2361].
Тем не менее усилия Протопопова, конечно, не могли переломить общей ситуации. Как заметил последний царский министр путей сообщения Э.Б. Кригер-Войновский, «государственный организм России начал особенно тяжело болеть уже со второй половины 1916 года, тогда уже словно нарочно всё делалось для возбуждения революции»[2362]. Осенью управленческая дезорганизация явно ощущалась и в финансовой сфере. Обычно к вызову какого-либо банкира в кредитную канцелярию всегда относились очень серьёзно: её сотрудников боялись и уважали, но концу 1916 года приглашение туда уже нисколько не пугало, а зачастую игнорировалось[2363]. Отразилось это и на фондовом отделе Петроградской биржи, куда раньше попасть было крайне сложно из-за строгого отсеивания кандидатов. Теперь же Минфин явно утратил рычаги контроля: на последних перед февралём 1917 года выборах совет пополнился 60 новыми членами, многие из которых раньше и думать не могли о подобном[2364]. В такой обстановке купеческая элита заметно осмелела, вынашивая комбинации, о которых ранее и не мечтала. С другой стороны, общая деградация не могла не сказаться на самой питерской банковской группе: здесь начинали чувствовать свою уязвимость, связанную с утратой традиционной опоры и защиты в лице финансово-экономической бюрократии, чему Протопопов заменой быть не мог. Тем более что коллеги министра МВД П.Л. Барк, В.Н. Шаховской, Н.Н. Покровский выступали с резкой критикой последнего, не желая пребывать с ним в составе одного правительства. К примеру, Государственный контролёр, а затем и глава МИД Покровский из-за Протопопова четырежды подавал в отставку, которая не принималась Николаем II, просившим немного потерпеть[2365].
Теперь хотелось бы остановиться на интереснейшем сюжете финансово-экономической истории, который знаменовал собой последний удар по питерской банковской группе. Этот удар связан с К.И. Ярошинским, который стремительно ворвался на вершину предпринимательского Олимпа. Фигура этого вундеркинда всегда вызывала немало споров: историки пытались выяснить причины его небывалого взлёта, когда бизнесмен средней руки замахнулся ни много ни мало на разгром питерской банковской группы. Заметим, что предположения о подставном характере кипучей деятельности Ярошинского высказывались уже давно[2366]. К примеру, его удачный коммерческий старт объясняли связями при дворе: родной брат Ярошинского Франц был произведён в камер-юнкеры[2367]. В доказательство приводится записка Г. Распутина к министру финансов П.Л. Барку с просьбой помочь активному бизнесмену в каком-то коммерческом вопросе[2368]. Однако эта версия более чем сомнительна: трудно найти представителя высшей российской бюрократии, которому бы Распутин не адресовал поток всевозможных просьб, и на них уже мало кто обращал внимание[2369]. Бытует также версия о тесной связи Ярошинско-го с Русско-Азиатским банком. Однако в этом случае получается, что мощный финансовый концерн сам создал себе проблемы, которые ему в скором времени пришлось разрешать.
Но обо всём по порядку. Этот амбициозный киевский предприниматель всегда мечтал проявить себя в сахарном бизнесе и потому приобретал небольшие пакеты акций в рафинадных обществах, расположенных на Украине[2370]. Тем не менее с мечтой стать сахарным королём ему пришлось проститься, поскольку в предвоенный период отрасль оказалась под контролем питерских банков. Старым собственникам, которые не выдерживали их натиска, приходилось расставаться с активами. В частности, эта участь постигла и молодого М.И. Терещенко, уступившего доставшиеся ему по наследству заводы тем, кто работал в интересах банкиров[2371]; особенно же пострадали средние и мелкие владельцы, с которыми особенно не церемонились[2372]. В результате появилось немало недовольных; среди них был и Терещенко, который из приверженца либеральных идей превратился в деятельного оппозиционера, заняв пост заместителя председателя ЦВПК, а также главы Киевского военно-промышленного комитета. Он сближается с московской купеческой группой: его текущие счета находятся в бывшем «Юнкере», преобразившемся под началом Второва в Московский промышленный банк. (Именно оттуда Терещенко выделяет денежную помощь молодым
