будто снова завелось, забилось, завертелось, мир открылся сызнова со всей его гаммой звуков, призвуков, ощущений и осязаемых видений. Астру повело куда-то в сторону, он раскрыл ладони, глаза. Вмиг на его лице промелькнула блаженная улыбка и вмиг же пропала – под ладонями не было ничего, кроме сырой сердцевины кольца.
Астра повалился набок, но, стремительно выпрыгнув, поднялся и крикнул:
– Я ещё раз попробую!
Но Алатар, с беспокойством взглянув на него, беспринципно заявил:
– Нет, никаких ещё раз! Я тебе запрещаю! Погляди, тебя же шатает… Лишишься последних сил, и что я с тобой буду делать?
– Но у меня почти получилось! Я видел его перед собой, как живого! Видел, как раздаётся сердцевина пня, как закручивается в спираль разбитый на перламутровые ячейки, как витраж, аммонит величиной с кулак! В нём все цвета, он осколок каменноугольной радуги, он совершенство и… – почти плакал юный кинокефал, ему не хватало воздуха, он вещал со всей страстью и самоотдачей, голубые глаза крутились, как на шарнирах, а пот лился со лба, кучерявя шерсть.
– Астра, Астра, успокойся, ну! Ни у кого с первого раза не получается. Для меня важно, что я увидел, как в тебе зажигается искра! Отправляйся-ка ты в дом, отдохни. Уже поздно.
Вечер спустился неожиданно, и вся природа замерла в предчувствии погружения в первородную тьму. Но сама природа не догадывалась, какие чудеса и кошмары ждут её ночью.
Астра рухнул в большую кровать за час или два до заката, упустив его, как птицу. И снился ему мир с самого начала… И пока он спал, мимо проносились события, всё пребывало в движении, жило без него, и двигалось, и жилось всему хорошо. И вот, как только скоропалительно задвинулось за горизонт солнце, родилось чудо.
Астра толкнул дверь, поднял кверху голову и узрел свой аммонит – аммонит развернулся, как рог, перламутровый витраж лопнул и теперь сиял в выставочном зале небес.
– Да это же северное сияние… – только и смог выговорить Астра.
Но потом он случайно посмотрел вперёд, и восторг сменился сначала неразборчивыми, непонятными, подозрительными чувствами, а затем ужасом прозрения, и Астра сломя голову рванул к Алатару. Алатар сидел на снегу, вытянув шею и задрав подбородок, а вокруг его горла в опасной близости кружились острые осколки льда.
– Ты что задумал, глупый ты тигр? – дрогнувшим голосом спросил Астра, рассматривая его со всех сторон. – Что, что это такое?
Астра хотел было разломать осколки, уже потянул к ним руку, но услышал как всегда спокойный голос Алатара:
– Не думай притрагиваться к ним, Астра: они сотканы из света звёзд. Тронешь их – и обратишься в ничто. Дай мне спокойно умереть.
– Умереть? – завопил Астра, и его сердце заполнила злоба. – Дать тебе умереть? Ты за кого меня принимаешь? Да что с тобой происходит?
Астра резко выбросил руку к осколкам света, и они, так же резво сложившись в лучи, умчались в вечный мороз космоса, встав на свои места и мигнув точками; Алатар открыл глаза и пошёл на Астру.
– Нет, это с тобой что происходит? Я же сказал тебе, что прикоснёшься – и умрёшь!
– Умрёшь ты, умру и я! – закричал Астра, сорвав голос, и уже тихо: – Неблагодарный ты тигр…
И из изумрудно-янтарных глаз хлынули слёзы.
– Ты чего, ну что ты, не плачь, Алатар, Ал! – утешал его Астра, прижимая неподъёмную тигриную голову к своей груди, словно отделившуюся от всего остального тела, и ладони ему резали острые тигриные скулы. Какие слова подобрать? И Астра решил не говорить ничего, лишь нежнее прижимал к себе друга.
– Я недостоин, Астра, недостоин! Я худший представитель своего рода… После того, что я сделал, я не имею права называться бенгардийцем, – доносился за всхлипами и рыданиями голос Алатара. – Мой отец качается в колыбели, и что он видит оттуда, Астра? Как его сын… как его сын обижает слабого, рубит хвосты? То, что я сделал, – это поступок кого угодно, но только не бенгардийца! Не явился на войну и… Я позор своей семьи, я нарушил все мыслимые и немыслимые законы, обеты, расшатал все устои, я клятвопреступник, подлец и трус! Мне стоило умереть на той бойне, и тогда бы всё кончилось хорошо… Но теперь мой позор можно смыть только кровью.
– Но… но как же жизнь, ты же сам говорил мне, что отнимешь у себя жизнь – нарушишь естественный ход вещей, а теперь ты, ты! – у Астры срывался голос, и он сам чуть не плакал.
– То были лишь слова. Я говорил тебе то, чему меня учили. Чтобы, может, хотя бы из тебя получился хороший бенгардиец. А я – пропал. Недостойный! Недостойный…
– Может, для кого-то ты недостойный, и, может, для кого-то ты не бенгардиец. Но это не важно. Для меня. Потому что для меня ты всегда будешь бенгардийским тигром Алатаром. Моим другом. Я люблю тебя, Алатар, таким, какой ты есть, что бы ты ни натворил, глупый тигр. Пока ты жив, если ты искренне попросишь прощения, тебя всегда простят.
Алатар положил свои лапы на плечи Астры, и у того подкосились колени.
Астра не мог помыслить, что такое создание, как Алатар, – кремень, камень, сталь! – способен плакать так горько и самозабвенно, и словно рушились, ломались все законы Вселенной, и камень становился мягок и эфемерен, из твёрдого состояния переходил в жидкое – нет, в газообразное! И камень превращался в облако, и Вселенная перевернулась вверх тормашками.
Астра радостно встрепенулся, приподнял морду Алатара за подбородок и сказал:
– Попроси прощения у того, от кого ты хочешь его получить! Попроси у звёзд! И если он тоже смотрит сейчас на звёзды, тебя услышат и простят!
Из изумрудно-янтарных глаз всё ещё текли слёзы, но уже редко и скупо. Алатар сглотнул и произнёс:
– Прости меня, Репрев. Прости меня, Агния. Прости меня, отец. Прости, Санджана. И ты меня прости, если сможешь, Астра, – и Алатар вложил свой взгляд в его.
Астра опустился на снег, обнял друга, и они оба уставились ввысь.
– Может, позвать Умбру и мы вместе понаблюдаем за сиянием?
Алатар кивнул.
– Да, позови.
– Пообещаешь, что, пока меня не будет, обойдёшься без глупостей? – строгим голосом спросил Астра, подбоченившись, как это часто любила делать Агния.
– А ты мне поверишь? После всего? – унывно усмехнулся Алатар.
– Обмани ты меня хоть тысячу раз, я буду верить тебе снова и снова, чтобы доказать себе и тебе силу веры… веры в тигра, – ответил ему Астра. – Ведь ты в первую очередь тигр, а потом уже всё остальное.
– А ты был
