— Ну, вы скоро? — деловито осведомилась она.
— Куда же ты спешишь, крошка? — главарь убрал деньги за пазуху и осклабился. — Мы ещё не закончили.
Повинуясь условному знаку, трое других подтянулись ближе, сжимая кольцо.
— Вчетвером на одного, — Элис укоризненно покачала головой. — Как не стыдно, а?
Перчатки на её руках вспыхнули и мгновенно обратились в пепел. Элис сердито посмотрела на обожжённые руки.
— Девчонка маг, — сказал кто-то.
— Сам вижу, не слепой, — огрызнулся главарь. — Тем хуже. Посмотрим, на сколько тебя хватит, малышка.
Элис моментально раскусила стратегию грабителей: создав простенькие защитные барьеры, парни теснили её к ближайшей стене, чтобы подобраться вплотную и оглушить. Ради интереса Элис бросила в них парочкой огненных шаров, затем попробовала молнию и гравитационный заряд — но эти удары их защита исправно отразила. Снег на земле под ними растаял до асфальта.
Какое-то время она притворялась, что поддаётся, но вскоре её это наскучило. В конце концов, любой благоразумный человек успел бы сообразить, что зря затеял драку, и быстренько сделал бы ноги.
— Не люблю неравный бой, — поморщилась Элис. — Но вы, ребята, не оставляете мне выбора.
Удар был такой силы, что с деревьев в сквере неподалёку осыпался весь снег, а припаркованный на соседней улице турбомобиль истошно завопил, решив, что его угоняют. Трое бандитов отлетели метров на десять, застряв в сугробах, четвёртого припечатало к стене.
— А я думала, в Айзенбурге мне будет скучно, — хмыкнула Элис, отряхивая пальто.
В крови бурлил адреналин. Впрочем, рассудив, что приключений ей на сегодня достаточно, Элис повернула к дому.
Не позднее чем через полчаса горе-грабителей найдут представители ДВР — девушка позаботилась об этом. Она хихикнула, представив, какова будет реакция её коллег, когда они обнаружат у одного из парней реверсайдскую валюту. Что ж, это послужит им хорошим уроком. И без способностей интуита было понятно, что от рук этой банды пострадал не один человек, — так что наказание будет справедливым.
Элис услышала музыку ещё на лестнице — мелодичные гитарные переборы "Белого лотоса". Войдя в гостиную, она обнаружила, что это не радио: отец вытащил старый патефон, из медного раструба которого и лилась мелодия — слегка хриплая и скрипучая, но оттого ещё более уютная.
Два мальчугана во дворе играли, Два закадычных друга с детских лет. Делили честно беды и печали, Поклявшись дружбу сохранить навек. Но оказался век, увы, недолгим: Нешуточный однажды вышел спор. И оба на своём стояли твёрдо, Грозил враждой смениться разговор.
Своих родителей она застала за рассматриванием стереограмм. Некоторые стереограммы стояли на каминной полке, большинство же хранилось в старом деревянном сундуке, заботливо переложенные пожелтевшей от времени ватой.
Элис примостилась рядом, негромко подпевая патефону.
А на земле валялся медный грошик, В пыли, среди окурков и стекла. И было решено, что он поможет Покончить с ссорой раз и навсегда. Две стороны есть у любой монеты: Чеканный герб и цифра с завитком. Так бросим жребий. Пусть судьба ответит, Чья правда — решка, чья — орёл…
— Вот здесь Элис восемь, — лорд Генри аккуратно извлек из недр сундука тяжёлый стеклянный шар. — В тот год была очень снежная зима, и водопады в горах не иссякали всё лето. А здесь мы впервые отправились на море…
И вверх летит металлический диск, И кружится мир на гранях его. Азартно сверкает обещанный приз, Не спорь с Фортуной, не спорь. Случай рассудит, что правда, что — нет. Закон суров, но это — закон. Но сколько бы мы не кидали монет, Один — победитель, другой — побеждён.
Элис не очень любила копаться в воспоминаниях, но сейчас она невольно втянулась в процесс и даже подловила себя на том, что он даже доставляет ей некоторое удовольствие.
Два мальчугана слёзы вытирали, Поссорившись из-за ведра с песком. Забыли, что друг другу обещали, И до конца стояли на своём. Их клятвы оказались лишь словами, И дружбу сохранить не помогли. А медный грошик, брошенный в канаву, Остался тлеть в забвенье и пыли.
Элис вздохнула. Она вдруг поняла, что скучает по Грейстоуну, по работе и по друзьям, а ещё — по перманентному ощущению опасности, держащему в напряжении и не отпускающему ни на минуту. Даже случайная стычка с местной шпаной не могла ей заменить того, к чему она привыкла в ДВР.
А истина прячется где-то в тени, И как ни старайся, её не достать. И как ни старайся, её не найти, Значит, придётся монетку бросать. По обе стороны баррикад Один и тот же солнечный свет, Но люди насмерть за правду стоят, Которой, по сути, нет.
— По обе стороны баррикад один и тот же солнечный свет… — задумчиво повторила Элис, неожиданно для себя прочтя между строк нечто большее, чем виделось на первый взгляд.
Интересно, имеет ли автор песни какое-либо отношение к Реверсайду? И если нет, что в действительности он имел в виду, когда писал текст? Ведь эти строки, без сомнения, — про Аверсайд и Реверсайд и их вечную борьбу. Про борьбу, в которой не может быть победителя, а так называемые великие идеалы — заезженные понятия о долге и чести, неприглядные и уродливые, как забрызганные грязью флаги.
А ведь она вполне могла быть по другую сторону баррикад. Если бы Розали покинула Маунтин-Парк чуть раньше. Если бы она, Элис родилась в Реверсайде. Если бы присягнула на верность Нулевому отделу.
Элис украдкой покосилась на родителей. Они сидели, обнявшись, их головы почти соприкасались, и от обоих исходило такое чистое, острое, всеобъемлющее чувство счастья, которое нечасто встретишь. Некоторым счастливчикам за всю жизнь пару-тройку раз довелось испытать подобное, а некоторые и единожды не удостаивались такой благости.
Погружённая в свои размышления, Элис не заметила, как в комнату вошла Люси. Она улыбнулась сестре, но та неожиданно схватила её за руку и потянула за собой. Глаза девочки было как никогда серьёзны.
— Пойдём, — шепнула Люси, метнув быстрый взгляд на родителей — не заметят ли? Впрочем, Генри и Розали были полностью поглощены друг другом, и вряд ли сейчас замечали что-либо вокруг.
— Что-то случилось? — спросила Элис.
