последнего насчитывала до сорока тысяч всадников, у князя же было всего семьсот рыцарей и около четырёх тысяч пехотинцев (армян и греков) малодисциплинированных, как практически любая пехота в те времена, кроме разве что византийской.
С 28 июня 1119 г. престол Антиохии освободился ещё на семь лет, до прибытия на Восток в 1126 г. девятнадцатилетнего Боэмунда Второго.
Он не успел покрыть себя и малой толикой славы великого отца и знаменитого двоюродного брата, поскольку ничем особенным, кроме пограничных стычек с неверными и склок с соседями-христианами, отличиться не успел. В феврале 1130 г. с малочисленной дружиной Боэмунд Второй отправился в северные пределы своего княжества отбивать у киликийских армян захваченный ими город. Армянский князь обратился за помощью к Данишмендскому эмиру Гази (не путать с Ильгази). На реке Пирам (ныне Джайхан) князя Боэмунда ожидала засада. Его убили по недоразумению, турки клялись впоследствии, что не хотели этого.
Им можно верить, за мёртвого богатого выкупа не возьмёшь.
В сложившейся ситуации главная беда для франков Антиохии заключалась не только в том, что они лишились защитника, а в том, что единственной наследницей молодого князя оказалась двухлетняя дочь Констанс.
Примечательно, что матерью девочки была Алис, вторая из четырёх дочерей короля Бальдуэна Второго. Он, как и его родственник, Бальдуэн Первый, в своё время прошёл, если можно так выразиться, крещение Эдессой, а именно в течение восемнадцати лет управлял самым дальним форпостом христиан на Востоке. К середине XII века (то есть ко временам Второго крестового похода) некогда могущественное графство (вернее, то, что осталось от него после падения столицы) напоминало полуостров, с трёх сторон, подобно бурлящему морю, окружённый территориями, населёнными враждебными мусульманскими народами. «Материком», «большой землёй» «полуострову» служило княжество Антиохийское.
Поговорим немного об отце Алис и деде Констанс, третьем (включая и Годфруа Бульонского, носившего титул не короля, а защитника Гроба Господня) правителе Утремера.
В поры молодости своей славный граф Бальдуэн Эдесский, Бальдуэн Буржский, будущий король Иерусалима, в отличие от своего родственника и тёзки, Бальдуэна Первого, являлся примером христианского благочестия, по крайней мере, в том, что касалось семьи и брака. Женившись на Морфии, дочери армянского князя, он, не в пример своему родичу и предшественнику (тоже, кстати, сочетавшемуся узами брака со знатной армянкой), всю жизнь прожил с ней душа в душу, произведя на свет четырёх дочерей: Мелисанду, Алис, Одьерн (Годиерну) и Жоветту (Иветту).
Последняя появилась на свет, когда отец уже принял королевский титул. Но, как это ни парадоксально, именно урождённой принцессе и не суждено было познать супружеского и материнского счастья, ей предстояла карьера духовной особы. Жоветта стала настоятельницей монастыря, специально основанного для неё старшей сестрой, Мелисандой, в свой черёд сделавшейся королевой. Третья сестра, Одьерн, вышла замуж за графа Триполи Раймунда Второго. Алис, как мы уже говорили, стала княгиней Антиохии и вскоре, как это ни печально, вдовой.
После необходимых пояснений вернёмся же к проблеме престолонаследования во втором по значению и территории государстве латинян. Итак, последний норманнский правитель Антиохии погиб, и трон вновь освободился, занять его полагалось... увы, не Алис, а будущему мужу её дочери. Самой же молодой вдове оставалось довольствоваться ролью счастливой мамаши и, с течением времени, бабушки. Ни того, ни другого властолюбивая и жизнелюбивая Алис не хотела. (Не станем спешить осуждать её за это, кому охота раньше срока прощаться с молодостью?)
Она начала интриговать, даже послала гонцов в Алеппо к Зенги, предлагая ему сюзеренитет над Антиохией в обмен на военную помощь лично ей, вдовствующей княгине, княгине-матери, княгине-регентше. Оговоримся сразу, после смерти князя Боэмунда Второго подобные неприятные поползновения уже имели место, тогда конфликт улаживал отец мятежной вдовы. Теперь же мужу королевы Мелисанды, старшей сестры Алис, графу Фульке Анжуйскому, королю Фульке Первому, как и несколько лет назад Бальдуэну Второму, пришлось отправиться на север с войском, чтобы привести строптивицу в ум. Однако тогда, при Бальдуэне, ситуация выглядела иначе, теперь наследница выросла достаточно — пусть не для того, чтобы ложиться в постель в качестве новобрачной, так для того, чтобы, стоя перед алтарём, произнести: «Да» в ответ на вопрос священника: «Согласна ли ты, Констанс... стать женой...» Женой кого? А вот тут-то и возникает вопрос!
Если первое многоточие в данном случае заменяет титул Сирийской Наследницы, то чьё же имя скрывает второе?
Княжну замуж выдают, а не крепостную девку, тут сваты серьёзные, все короли, да не местные, а из Европы: один французский, другой английский. Тем временем, пока Фульке смирял непокорную свояченицу, один из рыцарей братства Госпиталя святого Иоанна, Жерар Жебарр, в большой тайне от княгини Алис отправился в Лондон, где при дворе короля Генриха находился подходящий претендент на руку малютки-наследницы Констанс, сын герцога Аквинатского Вильгельма (иначе Гвильельма, Гвильома или Гийома — от латинского Guilelmus) Девятого, Раймунд де Пуатье.
Нетрудно дать согласие принять власть в Антиохии и обвенчаться с семилетней девочкой (пока доехал, ей уже и восемь стукнуло), даже если самому тебе уже тридцать шесть. Но как добраться в далёкую Сирию, если на Средиземном море едва ли не безраздельно властвуют корабли ромеев да, что ещё хуже, Рутгера Сицилийского?
Ну и что ж с того, что он свой? Ну и что, что радетель римской церкви и родич европейских монархов? Ну что ж с того, что не раз силами своего флота помогал воинству христову в Палестине да и иных населённых язычниками местах? Рутгер в марьяжном вопросе не друг, а скорее враг властителям Утремера.
Заглянем ненадолго в прошлое, ибо там и скрывается корень зла, заставляющий сицилийского короля не желать Сирийской Наследнице поскорее обрести мужа. «Рутгеру-то какое дело? — возможно, спросите вы. — У самого земли полно и хлопот, как у каждого властителя со своими непослушными вассалами, хватает! Чего ему надо в Сирии, что он там забыл?»
Не спешите, тут дела родственные. Впрочем, это одно, а предлог для обиды у Рутгера имелся, и, как ни крути, довольно весомый. Вот скажите, вольно ли было королю Бальдуэну Первому на старости лет жениться на вдовствовавшей графине Аделаиде, матери графа Рутгера, будущего короля Обеих Сицилий? (Так иногда называлось новообразованное королевство, включавшее в себя кроме острова ещё и Юг Италии, Калабрию и Апулию — Норманнское Королевство Сицилия). А коли женился, так будь добр уважать достоинство и права супруги, вести себя как подобает, делать всё честь по чести! А то... богатое приданое истратил и... разонравилась жена.
Впрочем, и властителя Иерусалимского понять нетрудно, ему деньги позарез понадобились, потому что у королей так всегда
