указал на кресло для посетителей и сам уселся за сделанный «под старину», уютный и надежный стол. – Буду рад вам помочь.
– Скажите: вы часто смеетесь над своими клиентами? – Мишель боролась с нахлынувшим смущением.
– Никогда.
– А над глупыми?
Он покачал головой. В темных глазах блеснули веселые искорки.
– А если клиенты совсем безголовые? – настаивала она, оттягивая начало рассказа и набираясь храбрости.
– Только за закрытыми дверьми.
– То есть я не услышу, как вы будете надо мной хохотать?
– Ни в коем случае.
Мишель нашла в себе силы улыбнуться и изложила свою историю.
Детектив задумчиво свел кончики пальцев обеих рук и постучал ими, словно играл на беззвучном инструменте.
– Найти вашего парня не так сложно, – изрек он. – Допустим, мы его нашли. Что дальше?
– Я хочу знать, чем могу помочь.
Собачье добродушие исчезло с лица Чейка. Перед Мишель сидел большой мудрый волк.
– Вы уверены, что ему нужна помощь?
– Не знаю, – честно созналась она. – Тони очень несчастен. Он не выдержит эти полтора года; не выживет. Или растеряет все, что в нем есть человеческого, превратится в… жиголо.
– Он и есть жиголо, – Чейк пожал плечами. – Он ушел от вас этой ночью – и снова уйдет по зову очередного клиента.
Мишель упрямо сдвинула брови.
– Там посмотрим. Но сейчас я не могу от него отступиться. Я ощущаю это как предательство.
– Будь по-вашему. Итак, вы хотите получить ответ на три вопроса: где Тони, что с ним и чем вы в состоянии помочь. Так?
Мишель кивнула. Чейк постучал кончиками пальцев правой руки по ладони левой.
– Третий вопрос самый сложный, и ответ… вряд ли вас удовлетворит. Однако поживем – увидим.
Они договорились об оплате, и Мишель поехала домой. Следовало срочно добыть наличных денег.
До вечера она паковала свои работы – завтра приедет агент, заберет все разом. Деньги будут. Но употребит ли она их с умом? И – главное – нужно ли это Тони? Мишель уверяла себя, что нужно.
С одиннадцати часов, когда ее жиголо должен был освободиться, до часу ночи, когда он мог бы – а вдруг? – приехать, ее снедала тревога, Мишель не находила себе места. Она ругала себя, высмеивала, но это не помогало: она ждала. Однако он не приехал.
Спустя два дня, измучившись неизвестностью, она связалась с Чейком. Детектив пообещал, что назавтра привезет новости.
– Если не возражаете, я загляну часов в семь.
У Мишель захолонуло сердце. Известия окажутся плохими.
– Конечно, приезжайте. Буду ждать.
На следующий вечер, без пяти минут семь, детектив поднялся на крыльцо. Работавшая в студии Мишель подскочила от его звонка и опрометью кинулась открывать. По дому промчалась во весь дух, но через холл прошла не спеша, умеряя быстрое дыхание и бешеный стук сердца. С каменным лицом отворила дверь и впустила Чейка в дом.
– Добрый вечер, – детектив приветливо улыбнулся. – Я привез ответы на ваши вопросы.
Мишель провела его в студию, усадила у кофейного столика в гостевом углу. Чейк окинул взглядом пустые полки и столы.
– Не работается?
– Все продала. Четыре блюда за последние дни – но показать пока нечего. Еще не закончила роспись, – отчиталась Мишель и смолкла, выжидательно глядя на детектива, не решаясь первой заговорить о деле.
Мудрый волк полез во внутренний карман и выудил бумажник. Раскрыл его, вытащил листок и положил перед Мишель.
– Данные вашего друга. Зовут его Тео Стерн; двадцать пять лет. До последнего времени работал преподавателем рисунка в художественном колледже. Ночует у себя, без четверти восемь выезжает из дома, возвращается в начале двенадцатого ночи. Клиент у него основательный, платит по двойному тарифу. Весьма выгодная работенка, которая продлится до двадцать шестого числа. Иными словами, минет всего двадцать пять дней – и ваш друг вновь станет относительно свободен. Теперь дальше… – Чейк вынул из бумажника два конверта; один подал Мишель, другой придержал у себя. – Репортаж с места событий. В вашем конверте снимки попристойней, а это, – Чейк положил ладонь на второй конверт, – я бы посоветовал сжечь, не глядя. Вам не понравится.
Мишель сухо сглотнула.
– Зачем мне… они?
– Чтобы ясней представлять себе, с чем имеете дело, – отозвался Чейк бесстрастно, хотя в глазах мудрого волка ей почудилось осуждение.
Пальцы дрожали, когда Мишель открывала конверт. Детектив откинулся на спинку кресла, вытянул ноги и устремил отрешенный взгляд на сопки за прозрачной стеной.
Первый снимок. Пестрая толпа на площадке у бассейна; столики, зонты от солнца, декоративные вазы. Тони – в костюме и темных очках. Улыбается. Рядом с ним – неотразимая девица с султаном перьев в высокой прическе.
– Полдень. Гости съехались, – пояснил Чейк, закладывая руки за голову. – У вашего друга рабочий день начинается с восьми, поскольку в нем лично заинтересован хозяин мероприятия.
Второй снимок: держась за руки, Тони с девицей прыгают в бассейн. Ее султан из перьев растрепался, платье промокло насквозь и липнет к телу. Хохочут.
– Веселье в разгаре, – прокомментировал Чейк, устраиваясь в кресле поудобней. – Гостеприимный хозяин позволил себе отдохнуть и расслабиться впервые за четыре года. Поэтому закатил такой шумный и хлопотный праздник для своих… в общем, своих людей.
– А кто снимал?
– Человек, которого моя просьба изрядно позабавила. Обычно такие штуки обходятся дорого, но нам с вами картинки достались бесплатно.
– Большое дело. – Она переживала ощущение раздвоенности: одна Мишель, сдержанная и самую малость циничная, деловито рассматривала тайно отснятые эпизоды, а другая сжималась от стыда.
Пояснять следующий снимок Чейк не стал. Тони в плавках и расстегнутой рубашке сидит на стуле, а на его голом колене по-хозяйски восседает девица с султаном, от которого сохранилось одно-единственное черное перо. На девице остались только трусики, и она что-то увлеченно изучает на своем загорелом бюсте.
Дальше. Девица сидит на земле, обнимая Тони колени, и дико хохочет, а он льет ей на лоб вино из бокала.
Затем девицу пытаются увести; она упирается и цепляется Тони за рукав, стягивая с него рубашку, а он что-то зло говорит человеку, оставшемуся за кадром.
Чейк встрепенулся.
– Ваш друг неосторожно высказался, и ему дали в морду.
На следующем снимке Тони держал салфетку с красными пятнами, лицо припухшее, на подбородке – засыхающая кровь. Судя по выражению лица, он о чем-то просил. У Мишель болезненно кольнуло в груди: побитый, униженный и сломленный… Или это всего лишь роль, которую он с блеском играет?
– Прощение досталось ему нелегко, – сухо заметил Чейк.
Мишель чуть не выронила снимки: ее жиголо стоял на коленях и целовал чью-то худую руку с веревками темных вен. Другая такая же рука лежала на его серебристых волосах.
