даже их француз, как я слышала, проникся к Тоше и Гале тем же расположением, которое всегда к Татьяне испытывал. Хотя временами и разъединяло. Совместная работа редко без конфликтов обходится — это я и по себе хорошо знаю. А потом у Татьяны еще и ни с того ни с сего зуб на Дару вырос. И прямо скажу, Тоша хоть наверняка на нее обижался, но ответной неприязни в нем не чувствовалось. Очень мудро, прямо не по возрасту, повел он себя тогда — просто переждал, пока Татьянина антипатия, как болезнь, пройдет, не усугубляя ее ответной реакцией. Чтобы вернуться затем к их прежним тесным, почти родственным, отношениям, включив в них и детей.
Они, как оказалось, это тоже заметили, но, входя уже в бурный подростковый возраст, усмотрели во всех этих перипетиях некую романтическую подоплеку и начали докапываться до истории отношений между своими родителями. И, разумеется, первым источником информации стал для них Олег, который был очевидцем многих событий, произошедших до их рождения.
Рассказать им он смог немного, поскольку компания наша расширилась, когда он был в том возрасте, когда детей интересует не то, что между взрослыми происходит, а насколько с этими взрослыми играть интересно. Хотя появление Анатолия, а потом и Тоши он запомнил хорошо — Тоша вообще несколько лет затем его личным кумиром был. Также хорошо отложилась у него в памяти полная (по крайней мере, поначалу) одержимость Анатолия Татьяной — и мы с Сергеем частенько о них говорили, радуясь, что нашла она, наконец, свою половину, и с ним Анатолий играл не так долго и не с такой готовностью, как Тоша, который до рождения Дары мог часами на всех наших встречах с ним возиться. А вот когда среди нас появилась Галя, Олег даже не заметил.
Я сейчас припоминаю, что спустя некоторое время после того, как он тесно сблизился с Игорем и Дарой, Олег вдруг начал меня спрашивать — вскользь, мимоходом и словно в шутку — с чего это дядя Тоша на тете Гале женился, если ему тетя Таня так нравится. И с чего она на него все время злится, если сама выбрала дядю Толю. И с чего они все решили, что если между ними черные кошки постоянно стаями бегают, так и Дара с Игорем должны их примеру следовать.
Я сначала оторопела от такого видения той дружбы, которая всегда была одной из самых важных частей нашей жизни. Затем возмутилась его детским максимализмом, позволяющим ему судить о том, о чем он и понятия толком не имеет. Затем испугалась. Так, глядишь, начав углубляться в прошлое, Олег и того Галиного красавчика припомнит. Я к тому времени даже имя его забыла, но ни Гале с Тошей, ни, тем более, Даре вовсе не нужно было, чтобы он опять на поверхность вынырнул. Гале однажды он жизнь чуть не испортил — не хватало еще, чтобы и Даре его смутная тень начала мысли отравлять.
С перепугу отчитала я тогда Олега по полной программе. И за то, что позволяет себе нос в дела взрослых совать, и за то, что осмеливается оценивать поступки других по самым внешним, поверхностным и попросту воображаемым проявлениям, и за то, что не стесняется обсуждать с младшими их родителей за их спиной. И несколько раз повторила ему, что Галя с Тошей появились у нас одновременно и с первого же дня души друг в друге не чаяли. И добавила, что истинно близкие отношения между людьми не так из влюбленности вырастают, как из дружбы — и на ней крепче и дольше держатся. Никакие недоразумения не разведут настоящих друзей в разные стороны по жизни, а если и случается им ссориться, то только потому, что они друг другу небезразличны.
Олег выслушал меня тогда с каменным лицом и не перебил ни словом. Лишь к концу моей тирады коротко буркнул, что вот Дара с Игорем умеют не только друг с другом — вообще ни с кем не ссориться, и вовсе не потому, что им все безразличны. На этот раз не нашлась, что ответить, я.
Но больше он к этой теме не возвращался, и я постепенно успокоилась. Даже решила не рассказывать об этом случае ни Тоше с Галей, ни Татьяне с Анатолием. Интерес детей к своим корням более чем естественен, а то, что у Дары эти корни оказались до невозможности запутанными, уж никак нельзя было ее виной считать. К чему понапрасну волновать их родителей, если я была практически уверена, что мне удалось убедить их — через Олега — в том, что их мир покоится на прочных китах любви, доверия и взаимопонимания их родителей, и подрывать его всякими раскопками просто неразумно.
Из чего нетрудно заметить, что я оказалась ничуть не дальновиднее всех остальных. Хотя и должна была — ежедневно работая с детьми и постоянно сталкиваясь с их хитроумными уловками в достижении желаемого. Если от моей малышни ни отговорками, ни запретами, ни отвлечением внимания не отделаешься, то что тогда о подростках говорить. Учуяв за пламенными и правильными речами уход от прямого разговора, они не спорят — просто вычеркивают говорящего из списка искренних и откровенных собеседников и отправляются на поиски иного источника ответов на интересующие их вопросы.
Олег только сейчас… и крайне неохотно признался мне, что в его памяти с самого детства засела еще одна яркая особенность наших отношений. А именно явная, просто патологическая какая-то несовместимость между Анатолием и Мариной. Возникнув в самом начале нашего с ним знакомства из-за дурацкой Марининой привычки открывать всем окружающим глаза на реальное положение дел, она никак со временем не затушевалась — наверно, потому что им постоянно приходилось по работе сталкиваться. Они словно в боксерском клинче сошлись, когда ни один из соперников ни победить другого не может, ни отступить не решается, чтобы другой в этом знак слабости не увидел и не подмял его под себя.
Я к этой их непреодолимой потребности в ненавистно-обожаемом противнике всегда с чувством юмора относилась. Марине уж точно было полезно иметь под боком кого-то, кого ей никак не удавалось одной силой воли в бараний рог скрутить, да и Анатолий частенько нам уроки своей психологии преподавал — как подчеркнуто вежливо и обходительно утереть нос оппоненту. В перепалки их практически никто никогда не вмешивался, но если мы с Татьяной едва смех сдерживали, то Тоша с Сергеем явно оказывали молчаливую поддержку собрату-мужчине. Мне даже кажется, что троица Марининых сотрудников
