Что вообще может помешать Храму – Храму! – пролететь над еще одной Веткой, которая, если уж разобраться, ничуть не хуже, да и не особо лучше всех остальных? Что-то невероятно сильное магически или энергетически.
Но где найти настолько сильную энергетику на Авалоре, где даже Храм Змия – главное, казалось бы, средоточие энергии Ветки – стоит заброшенный и полумертвый, если не считать пятка живущих в нем жрецов? Вельды не верят в мощь служителей их грозного божества. И, надо признать, совершенно справедливо не верят, но мне-то от этого не легче.
Странные люди! Впрочем, вру – нелюди. В жрецов и Храм они не верят, Змеиную книгу не читают – а апокрифические тексты знают чуть не наизусть! Хотя… Тебе ли, ведьма, делить легенды на «апокрифическую ересь» и «божественные откровения»? Какая разница, по сути? Ведь верят же вельды? Верят. И Льеттиа, вон, в этом урочище чуть не ежедневно встречают, а ты со своим высшим магическим образованием сидишь на холодном камне, с омерзением предвкушая подъем на гору, и заунывно стенаешь. Ну не стыдно ли?
А если и мне попробовать? Может, вельды оттого и встречаются с призраком, что свято верят в его существование? Что ж, попытка – не пытка.
Для чистоты эксперимента я прикрыла веки, настроилась на внутреннее восприятие, восстановив перед мысленным взором картинку урочища. Несколько чахлых кустов, три обнявшихся цепкими ветвями березки, невысокий ковер зеленой травки, большой рыжеватый камень подо мной…
Из-за трех пятнистых стволов вышла полупрозрачная фигура молодой стройной женщины. Мягкие рыжие волосы легко стелились по узким плечам, огненным водопадом стекая на спину. Темные изумрудные глаза в обрамлении золотистых ресниц смотрели печально и устало.
Тихо-тихо, осторожно, боясь разорвать хрупкий до неосязаемости контакт:
– Кто вы?
Льеттиа вскинула голову и обвела меня изумленным зеленым взглядом.
Еще тише, глуше:
– Кто вы? Чего вы хотите?
Вместо того чтобы иносказательно ответить и исчезнуть, как свойственно большинству таких призраков, Льеттиа вдруг бросилась через всю поляну ко мне, упала в ноги и молящим голосом пролепетала:
– Прости меня!
– Что?! – изумленно вскрикнула я, инстинктивно отшатнувшись, и, разумеется, разорвала непрочную ниточку, связывавшую два сознания на грани небытия. Вот леший!!!
«Так, ведьма, рвать на голове волосы с досады ты будешь потом! – отрезвляюще вмешался голос разума. – А сейчас просто сосредоточься и пойми, чего она от тебя хотела».
Чтобы я ее простила…
«Так за чем же дело стало?»
Как я могу ее простить?! Она же мне ничего не сделала…
«Хм… А ты стала недогадлива…»
Это твоя работа! Не томи, чего ты там снова удумал?
«А как же одна… присказка? Этакая бессмыслица, впитанная каждым вельдом с первым весенним дождем, с первым разбудившим младенца лучиком солнца, с молоком матери?»
Прощает тот, кто исправил?
«Вот именно!» – довольно подтвердил голосок.
Как я могу исправить ее ошибку? Тем паче что она ее, скорее всего, и не совершала вовсе?
«Вельды верят в то, что она виновна, – резко возразил разум. – Так что реальность происходившего и достоверность излагаемого можешь оставить историкам. С энергетической точки зрения Льеттиа действительно жила и действительно провинилась перед Змием».
Даже если так – чем я могу это исправить?
«Думай!» – буркнул разум и исчез.
Думаю. Но как-то безуспешно.
Говорят, чтобы лучше понять человека, нужно поставить себя на его место. Представить, что это меня Змий выбрал в свои жены. Что это меня дразнили завистницы-соседки. Что это я, не удержавшись, изменила мужу и родила от любовника троих дочерей.
И что это я ушла, оставляя за своей спиной медленно погибающих вельдов или потерянно бродящих без хозяйки по Храму домовят, увядающие еще по весне цветы, или постепенно, но неотвратимо зарастающие вековой пылью никому не нужные проклятые фолианты, почти не дающие урожая поля или вмиг осиротевшие без своего любимого привидения каменные коридоры и балконы?..
«Ее никто не заставлял быть примерной женой, Иньярра».
А кто меня, леший побери, заставляет быть идеальной Хранящей?!
«Никто не упрекнул бы ее, начни она осаживать обидчиков и плевать на хорошие советы „доброжелателей“ – поворчали бы и умолкли».
Ну что ж, а если и скажут? Неужели ты, ведьма, не найдешь, что ответить?
«Но как она посмела бросить на погибель целый мир? Ведь знала, что каждая капля ее силы – это распустившийся цветок, раскрасневшаяся в подвенечном уборе невеста и радостно засмеявшийся ребенок. Чем ты можешь оправдать это?»
А я и не могу оправдать. Но могу…
А разве нельзя исправить чужую ошибку, не совершив такой же собственной?
Разве нельзя разбить веру в чужую вину самым логичным продолжением легенды?
Разве нельзя подарить жизнь и покой Ветке, жители которой мучительно погибают по собственному же приговору?..
– Прощаю…
Иньярра молча, чуть ссутулившись, словно промокшая ворона, сидела в кресле, подобрав под себя ноги, и медленно, маленькими глоточками пила свой обожаемый чернас. Виттар исподлобья наблюдал, мучительно вырабатывая в голове план действий. Ну что вот с ней такой прикажете делать?
– И что теперь? – глуховато спросил вельд.
Иньярра подняла на него бездонные, чуть усталые черные глаза. Что ж, неделя бессонницы никому даром не дается…
– Теперь? А теперь все чудесно и замечательно. Картинный жест с моей стороны сделан и даже подкреплен показухой в виде мелькнувшего где-то в облаках под грохот грома миражного Змия. Как минимум половина вельдов его видела, другая уже оповещена и рвет на себе волосы от досады, и обе гадают, что бы это могло означать.
– А дальше? – Виттар блаженно потянулся от подвижных ушей на макушке до кончика хвоста и ехидно клацнул зубами на пролетевшую мимо муху. Волкам и не такое позволено.
– А дальше – еще проще, – невозмутимо продолжала ведьма. – Осталось только раззвонить по всей Ветке, что великая и неприкосновенная ринда была наделена правом прощать, чем и занялась сразу же, как только попала в урочище призраков. Так что больше Льеттиа не будет нарушать покой добропорядочных вельдов. Думаю, оповещение населения лучше всего поручить жрецам, у них каналы шире.
Виттар, одним прыжком бросившийся к креслу и сменивший в полете ипостась, положил на колено ведьмы теплую мягкую лапу с предусмотрительно втянутыми когтями.
– Иньярра, а с чего ты вообще взяла, что призрак исчезнет?
