Что касается действий советского руководства на территориях Западной Украины и Западной Белоруссии, то прежде всего следует отметить отсутствие каких-либо националистических, а тем более расистских оснований политики новых властей. Правда, советским властям пришлось столкнуться с наследием польского национализма на этих территориях. Так, уже 21 сентября 1939 г. заместитель наркома обороны командарм I ранга Г.И. Кулик, докладывая в Москву о ходе операции Украинского фронта, отмечал, что «в связи с большим национальным угнетением поляками украинцев, у последних чаша терпения переполнена и, в отдельных случаях, имеется драка между украинцами и поляками, вплоть до угрозы вырезать поляков. Необходимо срочное обращение правительства к населению, так как это может превратиться в большой политический фактор».[874] О том же докладывал 22 сентября в Москву и начальник Политуправления РККА армейский комиссар 1-го ранга Л. 3. Мехлис: «Вражда между украинцами и поляками усиливается, сейчас активизировались украинцы и терроризируют в ряде мест польских крестьян. Были случаи взаимного поджога деревень, убийства и грабежей. Дано указание широко развернуть работу против национальной вражды между трудящимися украинцами и поляками, направив объединенные силы против панов-помещиков».[875]
Соответственно, уже 23 сентября Политуправление Украинского фронта издало директиву, в которой, в частности, приказывалось «разъяснять населению нашу национальную политику. Учесть при этом, что украинский народ находился под национальным гнетом панско-помещичьей и буржуазной власти, что польское правительство вело политику ополячивания украинцев и натравливания на них поляков. Сейчас эта национальная рознь сказывается и местами принимает форму взаимных убийств, поджогов и грабежей. Это на руку только врагам украинских и польских трудящихся. Трудящиеся украинцы и поляки должны быть друзьями, а не врагами и объединиться для совместной борьбы с общим врагом — помещиком, угнетателем и эксплуататором. Надо заявить, что Красная армия не потерпит и не допустит национальную рознь между трудящимися».[876]
30 сентября Военный совет Украинского фронта в своей директиве № 071 указал, что следует «широко разъясняя населению национальную политику Советской власти, призывать трудящиеся массы города и деревни Западной Украины к изжитию национальной вражды. Призвать население к тому, чтобы в корне пресекались всякие намерения сеять национальную вражду между трудящимися поляками и украинцами. Ненависть трудящихся масс необходимо направлять против их общего заклятого врага, против помещиков, против эксплуататоров. Надо добиться, чтобы каждый труженик понимал, что национальная вражда разжигается врагами для того чтобы расколоть единство фронта трудящихся. Всех лиц, замеченных в сознательном разжигании национальной вражды между поляками и украинцами, рассматривать как врагов трудящегося народа и применять к ним суровые меры репрессии».[877]
Кстати, и форма присоединения территорий к Германии и СССР была совершенно различной. Если Гитлер своим указом от 8 октября 1939 г. просто аннексировал эти территории, объявив их частью Германии, то советское руководство организовало выборы, в ходе подготовки которых никто не скрывал цели вхождения в состав СССР. По свидетельству К.М. Симонова, ездившего по Западной Белоруссии накануне выборов, он «видел своими глазами народ, действительно освобожденный от ненавистного ему владычества…, белорусское население — а его было огромное большинство — было радо нашему приходу, хотело его».[878] Конечно, можно по-разному оценивать процедуру этих выборов, но тот факт, что подавляющее большинство населения поддержало эту программу, говорит именно о воссоединении этих территорий с Советским Союзом. То есть в данном случае сложно определить эти события термином «аннексия», которой согласно Декрету о мире считалось «всякое присоединение к большому или сильному государству малой или слабой народности без точно, ясно и добровольно выраженного согласия и желания этой народности».[879] Правда, в плане международных отношений Москве удалось добиться признания этой территории частью СССР лишь в 1945 г. Столь же красноречив и национальный состав депутатов Народных собраний: в Западной Украине 92,4 % из них были украинцами, 4,1 % — евреями, 3 % — поляками, 0,4 % — русскими, а в Западной Белоруссии 67,1 % — белорусами, 13,7 % — поляками, 7,8 % — евреями, 5,7 % — украинцами, 4,6 % — русскими и 1,1 % — люди других национальностей.[880] Это лишний раз подтверждает отсутствие какой-либо национальной дискриминации. Не существовало никакой дискриминации в отношении поляков и в области образования. Хотя и были закрыты частные школы, но в государственных школах и даже в некоторых вузах преподавание велось на польском языке. Продолжали действовать польские учреждения культуры и издавались польские газеты, журналы и книги. В 1940 г. было широко отмечено 85-летие со дня смерти А. Мицкевича.
Выше приводились материалы о взаимоотношениях Красной армии и мирного населения. Здесь можно привести еже один пример. В деревне Григорово комиссар 148-го кавполка Олейников, заподозрив 12 поляков и 4 украинцев-крестьян в том, что они стреляли по нашим войскам, предложил их расстрелять. За это он был снят с должности, и особый отдел занялся расследованием этого случая и поведения комиссара.[881] Можно ли себе представить, чтобы офицер вермахта был бы наказан за предложение расстрелять «недочеловеков»? Конечно, все это не означает, что на территориях, присоединенных к СССР, не было никаких эксцесса. К сожалению, без этого не обошлось, но гораздо важнее, на наш взгляд, то, что советское руководство не разжигало национализм, а всячески его преследовало. Поэтому встречающиеся ныне утверждения, что репрессий новой власти на этих территориях были направлены исключительно против поляков, не соответствуют действительности. Конечно, в первые месяцы советской власти именно польское население испытало определенные ограничения, что по контрасту с их прежним положением «ясновельможных панов», чисто субъективно воспринималось ими очень тяжело. К тому же трансформация государственного аппарата и различных управленческих структур также коснулось в первую очередь именно поляков.
Казалось бы, тот факт, что из 19 832 человек, арестованных в сентябре — декабре 1935 г. органами НКВД в Западной Украине и Западной Белоруссии, 10 557 (54,5 %) были поляками, подтверждает мнение о антипольской направленности арестов. Однако если мы обратимся к инкриминируемым этим людям преступлениям, то увидим, что 4 797 были арестованы за нелегальный переход границы, 2 068 — за участие в контрреволюционных группах и организациях, 1 672 — за контрреволюционную агитацию, 326 — за массовые беспорядки и бандитизм, 143 — за террор, диверсии, вредительство, 1 104 — за шпионаж. Но более всего было арестовано за «разные» преступления — 9184 человека.[882] То есть 47,7 % арестованных вообще не имело никакого отношения к политическим репрессиям. Если же учесть, что нелегальный переход границы был в основном связан с неурегулированностью пограничного режима и значительной волной беженцев в связи с событиями Германо-польской войны, то количество «неполитических» арестов составит 72,1 %. То есть ни о какой «антипольской» политике советских властей речь не шла. Тем более что в дальнейшем доля поляков среди арестованных постоянно снижалась, примерно соответствуя доле польского населения на этих территориях.
