Одна из них повернулась к нему спиной, совсем как обиженный человек. Потом обе придвинулись поближе к огню. Вспомнив, о чем предупреждал подаривший обезьян черногорец, Ланиус надеялся, что с его помощью они благополучно переживут холодное время года.
От стука в дверь уши обезьян задергались.
– В чем дело? – крикнул Ланиус.
Слуги давно перестали врываться в комнаты, в которых жили животные. Пусть Аворнисом правил Грас, но здесь королем не только по титулу был Ланиус.
– Скорее, ваше величество! – услышал он голос Бубулкуса. Если он усвоил урок, его усвоили и остальные слуги.
Ланиусу не хотелось уходить.
– В чем дело? – повторил он.
– Скорее! – в свою очередь, повторил Бубулкус и ничего не добавил.
Выругавшись едва слышно, Ланиус оставил обезьян. В коридоре было значительно холоднее, чем в их комнате. Его голос был не менее холодным, когда он повторил вопрос:
– В чем дело? И почему ты не ответил мне сразу, как только я спросил?
– Почему? Потому что не хотел орать на весь дворец, чтобы все услышали. Вот почему. – Как обычно, Бубулкус был полностью уверен в своей правоте, но продолжил, прежде чем Ланиус вышел из себя: – Принц Орталис и ее величество королева, я имею в виду вашу жену, а не королеву-тещу, жутко ругаются. Если бы вы могли это прекратить...
– О боги!
Орталис уже давно не ссорился с Сосией, но в плохом настроении представлял опасность для всех окружающих, в этом Ланиус не сомневался.
Брат и сестра так громко кричали друг на друга, что Ланиусу не составило труда по их голосам найти комнату. Бубулкус предусмотрительно держался в нескольких шагах позади. С огромным облегчением молодой король увидел, что все ограничивалось только криками. Орталис не ударил сестру не только кулаком, но даже ладонью.
– Что здесь происходит? – грозно спросил Ланиус. Сын Граса мгновенно повернулся к нему.
– Может быть, она говорит правду. Может быть, ты во всем виноват.
– Может быть, ты проклятый богами идиот! – рявкнул Ланиус. У Орталиса отвисла челюсть. Зять обычно не отвечал грубостью на грубость. – По крайней мере, – продолжил король, – ты ведешь себя как идиот. Чем вызвана эта бессмысленная ссора?
– Кто-то проговорился, – угрюмо произнес Орталис. – Кто-то сказал отцу о том, о чем поклялся молчать.
– Сколько раз можно повторять, Я ничего ему не говорила!
– Я тоже, – сказал Ланиус. – Остается Ансер.
– Он утверждает, что тоже не говорил. – Глаза Орталиса сверкнули бешенством. – Но кто-то сказал, потому что отец обо всем знает. Я уверен в этом. Он странно смотрит на меня, постоянно поучает. Я больше не могу этого вынести. Он сам не замечает, что делает, а я уже схожу с ума.
– Я не имею к этому никакого отношения. – Сосия покачала головой.
– Я поклялся, что буду молчать, – сказал Ланиус, – если ты сдержишь свое обещание. Ты сдержал его?
– Да! – Орталис едва не взвыл. – Я держал рот на замке и не сделал ничего плохого, совсем ничего. Но отец узнал. Не знаю как. Кто-то должен был ему сказать. Кто-то из вас троих. – Он свирепо посмотрел на Ланиуса, потом на Сосию. Ансер тоже удостоился бы такого взгляда, если бы был с ними.
– Мы ничего не говорили, и Ансер, вероятно, тоже, если клянется в этом. Он не стал бы лгать.
– Кто-то сказал, – повторил Орталис. – Иначе быть не может.
– А если Грас узнал об этом при помощи колдовства? – предположил Ланиус.
Часть ярости, совсем небольшая, исчезла из взгляда Орталиса.
– Возможно, – неохотно согласился он. – Об этом я не подумал. Возможно, вы правы. Попытаюсь выяснить. – Его поза стала менее напряженной. Казалось, он уже не собирается наброситься на свою сестру или ее мужа. Он даже кивнул Ланиусу, почти дружелюбно. – Спасибо.
– Пожалуйста, – ответил молодой король спине шурина.
– Давно я не видела его в такой ярости, – заметила Сосия, когда за Орталисом закрылась дверь.
– Не хотел бы я стать свидетелем очередного приступа. – Ланиус покачал головой. – Невозможно предугадать, что он сделает, когда находится в таком состоянии.
– На месте отца я постаралась бы, чтобы Орталис никогда не узнал о колдовстве, – сказала Сосия.
– На месте твоего отца я не позволил бы Орталису узнать, что мне известно что-то не совсем обычное.
– Как бы мне хотелось ничего не знать! – Сосия поморщилась. – Как бы мне хотелось, чтобы знать было нечего. Как бы мне хотелось... чтобы Орталис был нормальным человеком.
– Слишком большие надежды.
– Он стал немного лучше. – Ланиус кивнул, потому что жена говорила правду. – Даже здесь он не совсем вышел из себя. И сразу же успокоился, когда услышал от тебя объяснение, о котором не подумал. – Ланиус снова кивнул. Сосия говорила так, словно хвалила ребенка, который, наконец, вымолвил «мама» в шесть или семь лет. Он уже хотел сказать об этом, но вовремя заметил, что глаза женщины полны слез.
Он промолчал.
Через несколько минут вошел Крекс. За ним прошлепала Питта. Сын бросал вверх кожаный, набитый перьями мяч и ловил его, вернее, чаще ронял. Когда мяч падал на пол, его хватала Питта. Крекс отобрал мяч и бросил его в Ланиуса. Король попытался поймать, но промахнулся. Крекс побежал за мячом, но его схватила и прижала к себе Сосия.
– Отпусти меня! – пронзительно крикнул мальчик.
– Чуть позже.
– Сейчас!
Мать еще крепче прижала его к себе. Он вывернулся, отобрал мяч у Питты и бросил его отцу. Ланиус снова не смог его поймать и расхохотался. Сосия прижала к себе Питту. Ланиус пощекотал проходившего мимо Крекса. Сын взвизгнул, и отец засмеялся еще громче.
29
ПЕТРОСУС выглядел не слишком веселым. Казначей показал на окружавшие королевские дворец сугробы.
– Ваше величество, – сказал он, – в такие зимы крайне сложно исполнять ваш закон, касающийся покупки знатью земель мелких фермеров.
– Не уверен, что понимаю тебя, – сказал Грас, который был уверен, что не понимает. – Какое отношение имеет погода к соблюдению или несоблюдению законов?
К его удивлению, у Петросуса имелся не просто ответ, но разумный ответ.
– В суровые зимы мелкие фермеры часто терпят убытки и влезают в долги. Поэтому они часто желают продать свою собственность. И самыми реальными покупателями оказываются дворяне, не так ли?
– Гм-м. – Грас подергал себя за бороду. – Может быть, следует внести дополнение в закон? Пусть они сначала попытаются продать земли родственникам или соседям, прежде чем обратиться к дворянам.
– Это может оказаться полезным, – рассудительно заметил казначей. – Правда, не знаю насколько, потому что, скорее всего, родственники и соседи будут испытывать такие же трудности. Вы так не думаете?
