Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
Тем не менее 22 мая Гусман через Шлодемана передал, что Кааманьо согласился со списком будущего правительства национального единства с одной оговоркой: независимый представитель должен был быть на посту министра внутренних дел заменен человеком Балагера. Банди не возражал и счел урегулирование наконец-то достигнутым.
В этот же день, как упоминалось выше, совет министров иностранных дел ОАГ 14 голосами против четырех (Чили, Мексика, Эквадор и Перу; Венесуэла и Аргентина воздержались) утвердил мандат межамериканских миротворческих сил в Доминиканской республике. Командующим этими силами был назначен бразильский генерал[578] Уго Панаско Алвим, Палмер формально стал его заместителем, хотя по-прежнему де-факто руководил всеми иностранными войсками на доминиканской территории.
Латиноамериканским силам Палмер поручил проводить патрулирование в районах Санто-Доминго, находившихся под контролем Имберта. С 29 мая бразильцы начали заменять американцев в международной зоне и взяли под контроль президентский дворец. С этого же дня американцы стали несколько сокращать свой контингент в Доминиканской республике, начав переброску домой артиллерии и вспомогательных частей. Если на 17 мая войска США в Доминиканской республике насчитывали 21 900 солдат и офицеров, то к 24 июня – 12 400.
22 мая 1965 года Джонсон созвал в Белом доме совещание, на котором должен был быть одобрен проект национального доминиканского правительства. Американская делегация в Санто-Доминго подготовила для президента перечни достоинств и недостатков «варианта Гусмана». Хотя оба списка подали от имени всей делегации, было известно, что Банди и Вэнс поддерживают скорейшее заключение соглашения, а Беннет и Палмер – нет.
Среди недостатков «варианта Гусмана» указывалось, что Гусман хотя и «хороший человек», но «слабак», и единственной надежной опорой США в Доминиканской республике является Имберт.
В пользу Гусмана говорило то, что именно он (а точнее, конституционалисты) пользуется поддержкой большинства населения страны, в то время как у Имберта такой народной поддержки нет.
Директор ЦРУ на вопрос Джонсона о военном соотношении сил между Кааманьо и Имбертом ответил (и его поддержали министр обороны и госсекретарь), что оно примерно равное. ЦРУ полагало, что Имберт не в состоянии выбить силы Кааманьо из центра Санто-Доминго[579].
Почти сразу же после начала совещания в Белом доме Джонсон вдруг заявил, что не поддерживает «вариант Гусмана». Оставлять трех военных лидеров конституционалистов в стране нельзя – это «игра с огнем». Необходимо «избавиться от них» до признания правительства Гусмана (а не после приведения Гусмана к присяге, как Банди и договорился с будущим президентом). Госсекретарь Раск попытался разубедить президента и предложил, по крайней мере, провести еще один раунд переговоров с конституционалистами. Если власть перейдет к Имберту, это будет «катастрофой»[580], по мнению Раска. Джонсон с такой оценкой согласился.
Тем не менее президент был непоколебим в главном – три лидера повстанцев должны немедленно уехать, так как только это решение гарантирует, что доминиканские вооруженные силы не подпадут под контроль коммунистов. Джонсон поручил Банди и Вэнсу добиться немедленной высылки трех военных лидеров конституционалистов из страны – в противном случае, сказал президент, миссия Банди будет закончена и США передадут весь дальнейший переговорный процесс в руки ОАГ.
Кроме того, Джонсон потребовал, чтобы Гусман согласился на приезд в Доминиканскую республику «специально подготовленной» группы американских профессионалов в сфере безопасности для «контролирования коммунистов» в стране. Группа должна была оставаться на острове так долго, как сочтут необходимым сами США, осуществлять наблюдение, инициировать аресты и, при необходимости, депортацию неугодных лиц (хотя депортация была запрещена конституцией 1963 года как реликт эры Трухильо).
Банди сразу понял, что дополнительные требования Джонсона означают полный провал переговоров в тот момент, когда они уже завершены. Получив телеграмму от Джонсона, Банди немедленно позвонил Манну, чтобы выразить свое неудовольствие новыми указаниями. Манн ничем не мог утешить Банди (а возможно, и не хотел, поскольку с самого начала предпочитал видеть на посту президента Балагера). Тогда Банди позвонил самому близкому Джонсону человеку – Биллу Мойерсу. Мойерс заверил, что президент по-настоящему настроен на правительство Гусмана, но хочет «антикоммунистических гарантий»[581].
Весь вечер 22 мая Банди потратил на разработку предложений, которые могли бы устроить конституционалистов и Джонсона одновременно. Он составил Джонсону телеграмму с просьбой все же отказаться от требования о высылке трех военных лидеров конституционалистов: эти люди не являются коммунистами. Лучше попросить Гусмана выслать из страны 20 «реальных» коммунистов по заранее составленному списку (коммунистами Банди считал всех, кто посещал ранее Кубу или другие социалистические страны). «Мы можем предпринять и предпримем дальнейшие усилия, чтобы обеспечить способность Гусмана дать нам доказательства, что его позиция визави лагерю повстанцев достаточно сильна, чтобы обеспечить его контроль над будущим правительством. Однако мы не считаем, что формула „три видных лидера повстанцев в обмен на троих типов из Сан-Исидро“ затрагивает существо проблемы. „Контроль“, с нашей точки зрения, реально означает способность решить „коммунистический вопрос“»[582].
Теперь Банди предлагал выслать вместо трех военных лидеров конституционалистов трех коммунистов: испанского коммуниста и члена Народно-социалистической партии Мануэля Гонсалеса-и-Гонсалеса, Пенью Табареса и Гарсию Германа. Правда, судя по телеграмме в Вашингтон, Банди не представлял себе, какую реальную роль играют эти лица в движении конституционалистов, – Гонсалеса-и-Гонсалеса, например, «часто видели» рядом со штаб-квартирой мятежников. Что до Монтеса Араче и Аристи, Банди был вынужден признать – они «народные герои», но никак не коммунисты.
Между тем утром 23 мая Гусман опять отверг переданное через Шлодемана предложение о высылке трех военных лидеров повстанцев. Но и Джонсон был столь же непреклонен. В ответной телеграмме президента Банди от Гусмана требовали новых уступок. Гусман должен был обещать немедленно после вступления в должность арестовать и «интернировать или выслать» всех «выявленных коммунистов». Далее в телеграмме говорилось: «Должны быть приняты меры по идентификации других коммунистов, гражданских или военных. После идентификации этих коммунистов необходимо немедленно поставить под наблюдение, и если появятся доказательства, что они планируют заговор и представляют собой угрозу безопасности для правительства, они должны быть немедленно депортированы или интернированы»[583].
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
