Жених и невеста в сопровождении четырех человек – Безомба, Маталена и двух мясников, которых звали Каралис и Каперон, подошли к алтарю.
Прелат отслужил мессу, длившуюся всего двадцать минут.
Церемонию освящения церковного брака совершили еще до мессы.
Чтобы не задерживать Жана-Мари, читать проповедь священник не стал и ограничился лишь тем, что еще раз напомнил молодому человеку, насколько тот должен быть благодарен Провидению.
По завершении обрядов все вновь прошли в ризницу. Церковно-приходская книга лежала наготове, свидетельство о браке было составлено заранее.
Новоиспеченные супруги и шаферы спросили у кюре, сколько они ему должны.
– Перво-наперво поставьте подписи, дети мои, – ответил почтенный кюре. – Сначала вы, супруг.
– Готово, – сказал Жан-Мари, размашисто расписавшись внизу свидетельства.
– Теперь супруга.
Кадишон взяла перо и, в свою очередь, тоже поставила подпись.
– Теперь свидетели, – продолжал кюре, – господин Безомб.
– Я могу лишь поставить крестик, – ответил великан.
Господин Безомб был человеком богатым, но писать так и не научился. Для него даже чтение, и то было трудным делом.
– Теперь, дети мои, бегите, и как можно скорее, – продолжал кюре.
– Но мы должны с вами расплатиться! – воскликнул Матален.
– Да, – ответил кюре. – Когда Кадевиль будет спасен и ему больше ничто не будет угрожать, он подаст милостыню первому встреченному им бедняку. Что же касается Кадишон… чем вы торгуете на рынке, дитя мое?
– Цветами и фруктами, господин кюре.
– Ну что же, Кадишон в течение трех лет раз в год будет продавать корзину фруктов в пользу бедных.
– Клянусь, господин кюре, все так и будет, – ответила молодая девушка.
– И если потом вы будете наслаждаться счастьем и благополучием, вспоминайте иногда обо мне, ведь к тому моменту я уже буду мертв, и возносите за меня Богу молитвы.
Свидетели этой незатейливой, трогательной сцены на несколько мгновений расчувствовались. Они один за другим изъявили желание пожать преподобному отцу руку, затем покинули ризницу и растворились в ночном мраке.
Давайте последуем за ними.
Труднее всего было закончить то, что было начато днем.
Да, Жана-Мари вырвали из объятий смерти, но пока он будет находиться на территории Франции его в любой момент могут вновь схватить и предать казни.
Четверо свидетелей заключенного только что скороспелого брака, равно как и супруг с супругой, шли до тех пор, пока перед ними не выросла старая, заброшенная мельница.
Когда они вошли в нее, Матален направился в угол большого зала, где когда-то, по всей видимости, муку насыпали в мешки, и толкнул перед собой стену. Его спутники, к своему величайшему изумлению, увидели, как повернулась потайная дверь.
– Проходите.
– Куда вы нас ведете, Матален?
– Не бойтесь. В этом убежище вас не отыщет ни одна полиция в мире.
– Как вам удалось узнать эту тайну?
– О, это целая история, но рассказывать вам ее у меня нет времени. Вам достаточно лишь знать, что об этом укромном местечке ведали только три человека. Двое из них были моими друзьями в те времена, когда я не представлял собой ничего хорошего.
– Ну зачем вы так, Матален?
– Я считаю, что говорить нужно напрямик. Эти друзья погибли на дуэли. Точнее, умерли в ту ночь, когда… когда мы заманили в ловушку честных и порядочных молодых людей.
– Ну да, – сказал Безомб, – вы мне как-то об этом рассказывали, одного из них звали д’Орбижа, другого Маршан.
– Совершенно верно. Из тех, кто был посвящен в эту тайну, остался только я – к счастью, господин де Мэн-Арди оставил меня в живых. Что не может меня не радовать, ведь теперь я смогу воспользоваться этим убежищем, чтобы спасти ближнего своего.
– Порой мне кажется, что он читает проповедь, – захохотал Безомб.
Обменявшись со спутниками этими фразами, Матален вернул на место фальшивую стену, служившую входом в некое подобие подвала, в котором оказались все наши молодые люди.
– Здесь, друзья мои, – сказал маркиз, – мы можем говорить вслух и чувствовать себя в полной безопасности.
– Вслух! – с сомнением в голосе повторил Каралис.
– Да, вслух, потому что, прильнув ухом к стене, через которую мы вошли, вы не сможете услышать человека, даже если ему вздумается кричать во весь голос.
– Я вам верю, Матален, но, обсуждая наши дела, давайте все же говорить тише, – настойчиво сказал Каралис, слывший человеком осторожным и благоразумным.
– Разумеется.
– Это еще не все, – промолвил Безомб с таким видом, будто был во всей этой истории главным. – Я хочу знать…
– Папаша Безомб, сначала вы выслушаете меня, – произнесла Кадишон властным тоном, который вовсе не показался кому-то неуместным, – а то мы уже потратили на бесполезную болтовню целых пять минут.
– Кадишон права.
– Благодаря вам я сегодня смогла спасти своего жениха, а теперь мужа. И каждый из вас может быть уверен, что, если он попросит Кадишон об услуге, его просьба обязательно будет услышана.
– Но ведь мы еще не закончили, – перебил ее Матален.
– Об этом я как раз собираюсь сказать. Жан-Мари должен покинуть Францию. Этой же ночью.
– Но как? Ведь все дороги строго охраняются.
– А завтра, когда новость о его побеге разлетится по всему королевству, будут охраняться еще лучше.
– Пропускать будут только кошек и только тех, у которых при себе будут документы.
– Эх, – сказал Жан-Мари, – если бы у меня был фальшивый паспорт…
– И что бы ты сделал?
– Отправился бы пешком в Испанию.
– Каким путем?
– Через ланды.
– Ты же умер бы с голоду, несчастный.
– И от жажды, – поддакнул Матален.
– Полно вам! Что, в ландах нет деревень?
– Есть. Но где деревня, там жандармы, комиссары полиции, местные стражи порядка.
– Не везде же.
– Не везде. Но тебе будет достаточно вызвать подозрения у одного-единственного жандарма, как он незамедлительно доложит по инстанции и по твоему следу тут же бросится вся кавалерия королевства.
– Но добраться до границы я смогу за каких-то восемь дней.
– Жан-Мари ходит быстро, – сказала Кадишон.
– Да и потом, в Бордо наверняка можно найти людей, у которых в ландах есть родственники, у которых я мог бы прятаться и ночевать.
