— Нет.
— Понятно. — Еще одна пометка в блокноте. — Что вы делали в лесу?
— Спасал хоббитов.
— Простите?
— Там орки напали, пришлось отбиваться. Арагорн с Леголасом приняли бой, а меня отправили спасать хоббитов.
— Простите, — сказал он. — Я сейчас не понял. Арагорн с Леголасом послали вас спасать хоббитов, и вы наткнулись на демона?
— Да. Видите ли, мы, гномы…
— Ага, — сказал он. — Так вы гном?
— Только по условиям игры.
— Это хорошо, — сказал он. — А то вы не особо на гнома похожи, я уж засомневался.
— Это игра была, — объяснил я. — Ролевая, по Толкину.
— Толкина знаю, он в районной больнице в пятой палате лежит, — сказал врач. — Значит, ролевая игра?
— Да.
— А почему вы считаете, что некто, представившийся вам демоном, не был участником этой игры?
— У Толкина нет демонов.
— А Балрог?
— Балрог к тому моменту был уже сброшен с моста.
— А вдруг он выбрался? Гендальф же выбрался.
— Гендальф — волшебник.
— А Балрог — крылатый демон. У него как раз шансов поболе должно быть.
— Послушайте, — сказал я, уже начав сожалеть, что упомянул про хоббитов, — забудьте про игру. Она никакого значения не имеет. Она тут вообще ни при чем.
— Как ни при чем? — спросил он. — Вы же в лес за хоббитами пошли?
— Но даже если бы я не пошел в лес за хоббитами, даже если бы меня вообще не было в том санатории, демон все равно пришел бы ко мне.
— Почему вы так в этом уверены?
— Он сказал, что я выиграл в лотерею,
— А вы выиграли?
— Они провели лотерею в аду, — объяснил я. — И мой приз — сделка с дьяволом.
— Так это был дьявол или демон?
— А есть разница?
— Принципиальная, — сказал он, но разъяснять не стал. — Значит, вы выиграли в лотерею. А где вы купили лотерейный билет?
— Я не покупал никакого билета.
— Что не помешало вам выиграть, — сказал он. — Понятно.
— Что вам понятно?
— Мне все понятно, — сказал он. — Ранее у меня не наблюдались?
— Нет.
— И то верно, я бы запомнил. Последите за пальцем.
Он начал водить пальцем перед моим лицом, я следил за ним. Потом мы поиграли в ассоциации, потом он показывал мне какие-то кляксы из теста Роршаха, требуя описать, что я вижу. По мере возможности я пытался описывать, но получалось у меня неискренне, потому что видел я только кляксы.
— Все, — сказал он через двадцать минут. — Обследование закончено.
— Уже?
— Чего время зря терять, — сказал он. — А вы чего ожидали? Электродов на голове? Это, батенька, уже не обследование. Это лечение.
— Но вы меня даже молотком по ноге не стукнули.
— А вы хотите? — с любопытством спросил он. — Так я стукну.
— Обойдусь, — решил я. — И какой диагноз?
— Я похож на идиота?
— Я вообще-то о своем диагнозе спрашивал.
— А я о вашем и говорю. Похож я на идиота?
— Смотря на какого. На князя Мышкина точно не похожи.
— Издеваетесь, — констатировал он. — Так я вам скажу, что я не идиот, и нечего из меня идиота делать. Вы, молодой человек, абсолютно здоровы, разве что у вас чересчур богатое и извращенное воображение. Вам бы книги писать.
— Я здоров?
— Да. Вы — не псих, или психиатрия со вчерашнего дня претерпела радикальные изменения, а мне о них не сообщили. Вы реагируете на все тесты как абсолютно психически здоровый человек и вместе с тем несете какую-то несусветную чушь. Из чего я делаю вывод, что вы не псих. Вы — врун и симулянт.
— Я симулянт?
— И я вам скажу, не самый лучший. Да с такой историей вас к больнице на пушечный выстрел не подпустят.
— Я сам ближе не подойду, — сказал я.
— До свидания, — сказал он. — Дверь прямо за вами.
— Спасибо, доктор, — сказал я.
— Будете в следующий раз проходить мимо, — тепло посоветовал он, — проходите мимо.
— Всенепременно, — сказал я и ушел.
«Порше» стоял на улице, из вестибюля его было хорошо видно. Возможно, в Европе, где-нибудь в Монте-Карло, филеры и ездят на «порше», у нас же они предпочитают серые «жигули» преимущественно первой или шестой модели.[40]
У слежки могло быть два объяснения. Во-первых, это мог быть Кракен, каким-то путем все-таки меня выследивший, но в это мне не слишком верилось. Из санатория я в Интернет не выходил, даже с официального своего адреса. И домой уже три дня не заходил, так что даже если Кракен каким-то чудом выпас мою квартиру, мальчика подослать он все равно бы не успел.
Во-вторых, это мог быть тот демон или кто-то из его подручных. Может, они за всеми кандидатами следят.
Я вышел из поликлиники, закурил сигарету и направился прямо к «порше». Если его все же послал Кракен, сей мой ход можно было расценивать как акт суицида, но мне твердо верилось, что это не так.
Я подошел к водительской дверце и стукнул пару раз в затонированное стекло. «Порше» не выказывал никаких признаков беспокойства по поводу собственного обнаружения, не пытался сорваться с места с пробуксовкой и раствориться в окрестных переулках. А стекло, в которое я постучал, ушло вниз с тихим гудением электромоторчика.
За рулем обнаружился смуглый длинноволосый тип в темных очках. Он безмятежно посмотрел на меня и широко улыбнулся. Зубы у него были ровные и белые.
— Чем могу быть вам полезен? — спросил он.
— Зачем вы за мной следите?
— Потому что об этом меня попросил дон Скагс.
— О, — сказал я. — Вы тоже демон?
— Нет, я вампир.
— Ага, — сказал я. — Вампир и испанец?
— Да, — сказал он. — Я вампир и испанец. А еще я мечник, дворянин, настоящий мачо, антиквар, бабник, неплохой стрелок и бретер. Меня зовут Мигель.
— Очень приятно, — сказал я и пошел прочь. В последнее время меня трудно чем-нибудь удивить.
Можно было подвести итог.
Я нанес первые три визита из моего списка, те самые, что могли, как я думал, прояснить ситуацию. Но прояснили ли они ее?
Беседа со священником оказалась не слишком плодотворной и, я бы даже сказал, бесполезной. Он был теоретиком и понятия не имел, как его теории можно применять на практике. Укрепи свой разум и руководствуйся сердцем. Да такое кто угодно может сказать. Его предложение встретиться с демоном в его, священника, присутствии вряд ли было бескорыстным. Возможно, увидев демона в этом мире, он хотел укрепить только свою веру, а не оказать мне помощь. Встречаться с демоном при свидетелях, да еще и на святой земле мне не слишком хотелось. Откуда я знаю, как он это расценит и не придет ли в ярость?
