Арлинг не верил в религиозную чушь, которую нес Абир. Из его слов следовало одно: великий человек, основатель учения халруджи, провел последние дни в плену у секты фанатиков и погиб мучительной смертью. Только за это стоило уничтожить город Нехебкая с лица земли.
Регарди закашлялся, хватая ртом воздух. У него был сильный, выносливый организм, но почему он до сих пор не привык к местному воздуху? Отчего спина гнулась, словно на плечи давила самая высокая вершина Гургарана, а руки безвольно свисали за спиной, будто сломанные ветки саксаула?
– Зачем я тебе? – с трудом выдавил он. Кашель затих, но горло походило на пересохший колодец в сикелийской пустыне. Оно было засыпано песком бессилия и ненависти ко всему, что окружало его в тот момент.
Нехорошее предчувствие оправдалось.
– Судьба распорядилась так, что тебя сделали вором, мой мальчик, – с показной грустью произнес Абир. – Ты стал хранителем знания, которое было украдено у бога. Солукрай никогда не должен был попасть к человеку – ни ложный, ни истинный. Сегодня ты отдашь его Нехебкаю, тому, кому он принадлежит по праву.
Теперь было понятно, отчего его так встретили горожане. Человек, обокравший бога, не мог рассчитывать на теплые объятия сектантов.
– Ошибок больше не будет, – продолжил Абир. – Этой ночью мы закончим Септорию Второго Исхода, которую пытались завершить пятьдесят семь негусов до меня. Ты отдашь Индиговому свое тело, а кровь нарзидов, его первых слуг, закрепит воплощение Нехебкая в человеческом мире. Имя истинного бога узнает весь мир.
– Какая же выгода лично для тебя? – усмехнулся Арлинг, радуясь, что еще сохранил чувство юмора.
– Я стану тем, кто поведет бога в мир людей, – серьезно ответил Абир. – И мне приятно, что его тело будет иметь внешность моего племянника. Ты так похож на мать, Арлинг. Ну, за дело. Я вижу, мои люди уже все приготовили. Не бойся. Все произойдет быстрее, чем ты думаешь. В конце концов, ты ведь даже не жил по-настоящему все это время. Думаешь, иман сделал тебя сверхчеловеком, научил слепого видеть мир лучше зрячих? Сказки… Тигр научил тебя убивать и только. Остальное делал за тебя солукрай. Ты можешь услышать то, что не слышу я, например, как разговаривает стража за дверьми храма. Но это не твой острый слух, как ты мог подумать, это солукрай любезно сообщает тебе то, что не под силу понять человеку. Иман не избавил тебя от слепоты, он лишь подарил тебе солукрай. Если бы не тайное знание бога, ты бы так и остался обычным слепцом, мой мальчик. Когда Нехебкай заберет у тебя то, что принадлежит ему по праву, ты станешь тем калекой, которого я привез из Согдарии. Однако у тебя сохранится сильное и крепкое тело, над которым Тигр, признаюсь, хорошо поработал. Это тело, достойное бога.
Не верить, не слушать… Абир всегда обманывал его. Он не слепой, не калека, не ущербный.
А если так, что менялось? Неужели он гордился собственной силой – божественной ли, человеческой? Регарди никогда не думал об этом. Гордость – плохое чувство, оно предшествует слабости.
В глубине пещеры что-то ухнуло, монотонный хор мужских голосов, доносящийся, словно из-под земли, прервался, но через мгновение снова затянул низкую глухую ноту.
– Начинается, – довольно протянул Абир. – Нехебкай уже готов. Мы будили его весь месяц и, кажется, он нас услышал. Ты войдешь в историю, Арлинг. Когда Индиговый займет твое тело, мы отправимся в Сикелию, где уничтожим всех божков, чтобы сделать Нехебкая единственным богом мира. А потом черед дойдет до нашего с тобой дома. Мы растопчем Согдарию. Слушай дыхание бога, Арлинг, слушай…
Абир исчез, сердце Арлинга глухо стучало, повторяя удары барабанов, эхом раздающиеся по храму. Время утекало в пропасть, и кто-то гулко шептал в его голове: «Я возвращаюсь, а ты отдашь мне то, что должен был сделать давно». Ему ответил не Регарди, а другой голос, до боли знакомый и родной:
– Арлинг, – произнес он. – Иди до конца. До конца, но не до смерти.
* * *
Сначала пришли звуки. Невнятный рокот голосов, бессмысленные смешки, слабый, невнятный шепот, гулкий, нечеткий ритм барабанов – все сливалось в многократное эхо, превращаясь в зловещую симфонию его личного ада. Регарди ощутил под пальцами холод сырого камня и понял, что еще не умер. Сознание уходило и возвращалось по собственным, ему непонятным законам. Дышать легче не стало. Тело пыталось приспособиться к новому воздуху, но одной воли было недостаточно. Какое-то время Арлинг блуждал по закоулкам разума, стараясь уловить смысл происходящего. Мозаика получилось щербатой, с зияющими дырами на месте недостающих элементов. Их было слишком много, и он уцепился за первое всплывшее из недр памяти имя – Абир. Или Подобный, пятьдесят восьмой Негус, которого он пришел убить, чтобы… Смысл опять уплыл, оставив его бездумно слушать глухое бормотание человеческих голосов, окружавших со всех сторон.
– В молчании вещей, в Ночи Силы, за пределами проклятых царств, насладись нашей любовью, о Нехебкай! Приди!
Арлинг потряс головой и поднялся на колени. Его руки и ноги не были связаны, и это удивляло больше, чем резкий запах ясного корня, внезапно ударивший в нос. В следующий миг на него обрушился водопад ледяной воды, которая, казалось, полностью состояла из ясного корня – растения, способного поднять на ноги мертвеца. Кто-то бесцеремонно схватил его за волосы и, запрокинув голову, стал вливать в него живительный настой. Регарди стиснул зубы, но долго сопротивляться не смог. Не зная, зачем горцам понадобилось оживлять его, он выпил все до последней капли. Терять было нечего. В напитке оказался не только ясный корень – щедрые добавки журависа и осадок незнакомой травы оставили во рту едкий привкус.
Чувствуя себя так, словно глотнул кипятка, Регарди подскочил на ноги, жадно глотая ртом воздух. Его по-прежнему не хватало, но тело обещало справиться. Теперь ему не нужно было дышать – по крайней мере, до тех пор пока ясный корень будет течь в его жилах. Он стал марионеткой, к которой вернулся кукловод. А между тем, из груди медленно поднимался огонь – огонь солукрая.
Чувства поспешно собирали информацию об окружающем мире, стараясь пролезть без очереди и впихнуть в голову Арлинга все – без остатка. Каменное небо над головой, каменный пол под ногами, каменные стены вокруг. Если это была клетка, то она была слишком большой для одного человека.
Пещера, догадался он и распахнул двери для звуков и запахов, которые стучались уже давно. Свод пещеры был высок и огромен. Он, словно куполом, накрывал каменное плато, заполненное человеческими телами. Люди были везде, даже на стенах, где, наверное, сидели в нишах. Казалось, что весь город спустился под землю, похоронив себя заживо. Толпа бесновалась, лихорадочно пульсируя и сливаясь в безобразное месиво плоти. Горцы тянули невнятные слова речитатива, повторяя за жрецами, которые во главе с Абиром раскачивались на возвышении в пяти салях от Арлинга. Так близко и так далеко одновременно.
Внимание привлекли каменные статуи чуть больше человеческого роста, которые окружали Подобного. Регарди не сразу догадался, что гиганты были людьми – ведь даже служителям бога нужна охрана. Их кожа была покрыта странным порошком, заглушающим запахи человеческого тела. Они не двигались и почти не дышали, словно опасались вдохнуть дурман, густо разлитый в воздухе. Неудивительно, что сначала Арлинг принял их за монументы. Он чувствовал запах клинков и колючие, цепкие взгляды, которыми стражи обшаривали толпу – в его сторону никто не смотрел. Похоже, Абир уже исключили из игры.
