И даже оставшись в стране и добившись в ней успехов, войдя в элиту общества, инициативные люди не могут избавиться от чувства чужеродности. Это также провоцирует враждебность активных членов элиты к своему обществу, воспринимаемому как скопище несимпатичных, а то и опасных людей. Умный человек в России не прав просто потому, что он умный – и потому думает не так, как все, и, соответственно, не может предвидеть, как будут поступать все. Такое отторжение элиты имеет богатейшую традицию в России, но весьма характерно и для многих других стран мира.
По мере распространения западных стандартов образования и переориентации части элиты и особенно молодежи неразвитых стран, особенно стран незападных цивилизаций, на западные ценности это противоречие распространяется все более широко.
Прозападная молодежь и прозападная часть элиты, стремясь к интеграции, к простым человеческим благам, утрачивают при этом собственные цивилизационные (не говоря уже о национальных) ценности, и в результате объективно и неосознанно, помимо своей воли начинают работать на систему ценностей своих стратегических конкурентов.
Именно с элиты и молодежи начинается размывание собственной системы ценностей, которое ведет к размыванию общества. Это деликатный аспект цивилизационной конкуренции, без которого нельзя понять широкое распространение отторжения собственных ценностей и враждебности к собственной стране.
Универсальный критерий патриотичности элиты прост: это форма ее активов. Как целое элита обречена действовать в интересах сохранения и приумножения именно собственных активов (материальных или нематериальных – влияния, статуса и репутации в значимых для нее системах, информации и так далее). Если они контролируются стратегическими конкурентами, элита начинает реализовывать интересы последних, превращаясь в коллективного предателя.
Как минимум это означает, что адекватная элита, ориентированная на собственные национальные и цивилизационные интересы, должна хранить значимую часть личных средств в национальной валюте, а не в валюте своих стратегических конкурентов. Отсюда, в частности, ясна обреченность исламского вызова, лидеры которого, в отличие от лидеров США, Евросоюза и Китая, хранят средства в валютах своих стратегических конкурентов и потому в принципе не в состоянии последовательно противодействовать последним.
Второй кризис Гутенберга
Общей причиной нарастающих в самых различных сферах общественной жизни трудностей (в том числе рассмотренных выше кризисов) является несоответствие инерционных общественных структур, в том числе систем управления, резкому росту количества информации, обусловленному распространением качественно новых технологий.
Однажды человечество, по крайней мере, западная цивилизация, уже попадало в такую ситуацию.
Как это ни парадоксально звучит в наш информационный век, изобретение книгопечатания привело к подлинному «информационному взрыву» – резкому увеличению количества информации, повышению ее доступности и качественному росту числа людей, способных задумываться и в итоге задумывающихся на абстрактные темы.
Управляющие системы того времени, сформировавшиеся в «прошлой реальности», оказались не приспособленными с вызванной книгопечатанием «информационной революцией» и не смогли справиться с порожденными ею проблемами. Результатом стала Реформация и серия чудовищных по своим последствиям религиозных войн. То, что из горнила последних и вышла современная западная цивилизация, представляется крайне слабым утешением на фоне их разрушительности, на порядок превосходившей для тогдашнего человечества разрушительность даже Второй мировой войны. Достаточно вспомнить, что в ходе Тридцатилетней войны население Германии сократилось вчетверо – с 16 до 4 млн чел.
Сегодня, как и полтысячи лет назад, «информационный взрыв» превышает возможности управляющих систем, сложившихся в человечестве, и создает для него серьезные системные опасности.
Конечно, это ни в коем случае не означает, что человечество обречено вновь пройти через ужас, подобный религиозным войнам Средневековья. Более того: второй «кризис Гутенберга» в принципе не может быть копией первого просто потому, что история не повторяется или повторяется всякий раз по-новому.
Однако мы должны понимать, что многие из болезненных проблем сегодняшнего человечества являются проявлениями общего явления: неприспособленности управляющих систем к новому, уже второму информационному и коммуникативному скачку. Связанный с этим кризис носит всеобъемлющий, системный характер и требует не только осторожности и терпения, но и удесятерения усилий в поисках выхода – просто потому, что цена возможной неудачи нам в общих чертах уже известна.
Объективная миссия России: решение глобальных проблем как своих внутренних
Сегодняшняя России находится в глубочайшем кризисе. Национальная катастрофа, начавшаяся распадом СССР, продолжается. Само понятие России не определено, лишенное самоидентификации население продолжает вымирать и не демонстрирует сколь-нибудь заметных признаков самоорганизации, эффективность же государственного управления при этом последовательно снижается.
Освоение российских ресурсов как «мировым сообществом», так и самими российскими капиталами носит выраженный «трофейный» характер и просто не предусматривает последующего воспроизводства российской экономики. Политика развитых стран в отношении наследства СССР на территории России напоминает дележ шкуры оглушенного медведя, который велеречиво и вдумчиво рассуждает в ходе этого процесса о своей роли в мировой истории и организации своего конструктивного и взаимовыгодного взаимодействия с группами охотников и мародеров.
Казалось бы, в этих условиях всякое рассуждение о глобальной миссии и даже о просто существовании России в течение ближайших 15 лет должно рассматриваться в качестве проявления либо глубокой неадекватности, либо, в самом лучшем случае, маниакально-предвыборного психоза.
Однако вызванное этими вроде бы логичными соображениями пренебрежение Россией, характерное для российских либеральных фундаменталистов уже во второй половине 90-х годов, не встретило понимания у эффективных представителей ни одной из трех цивилизаций, развертывающих свою экспансию в современном человечестве.
Причиной этого является не инерция сознания, но сочетание очевидной слабости России с ее контролем за целой группой уникальных и критически важных в современных условиях ресурсов (территория для простейшего евроазиатского транзита, уникальные природные ресурсы Сибири и Дальнего Востока, навыки создания новых технологий), делающее ее ключевым объектом практически всех цивилизационных экспансий. И это, напомним, помимо тривиальной географической близости к очагам последних!
Таким образом, главная непосредственная проблема современного человечества – столкновение цивилизаций, которое из теоретических и философских построений Тойнби переросло в ключевой вопрос практической политики, – на ближайшие как минимум полтора десятилетия делает Россию важнейшим местом в мире. Ибо судьба человечества будет определяться в конкуренции цивилизаций, которая примет форму непосредственного прямого столкновения (причем всеобщего, «всех со всеми») именно на территории в коллективном сознании России, по вопросам, связанным с контролем за всеми тремя группами ее глобально значимых ресурсов.
