Справа от тропы тек вонючий ручеек мочи, и Жеан осторожно переступил через него и через труп, запрудивший ручеек шагах в пятидесяти от причала. Из теней и укромных уголков на прохожих смотрели пьяные и курильщики, но с ними никто не заговаривал. Наконец компания одолела подъем и снова почувствовала камни под ногами.
— Дракаста, — закричал толстяк в кожаном костюме с почерневшими металлическими нашивками, — добро пожаловать назад, к цивилизации!
В одной руке мужчина держал тусклый фонарь, в другой — дубинку с бронзовыми кольцами. За ним шел еще один, повыше, пузатый, неряшливый, с длинным дубовым посохом.
— Красавчик Маркус! — сказала Дракаста. — Боги, каждый раз как я возвращаюсь, ты становишься все уродливей. Словно кто-то медленно превращает человеческое лицо в задницу. А кто этот чаровник?
— Гутрин. Умный парень решил покончить с плаванием и примкнул к нам, тем, кто в этой дивной жизни не сеет и не пашет.
— Да? Что ж, — сказала Дракаста, протягивая сжатый кулак и потряхивая им так, что слышался звон монет. — Вот, нашла на дороге. Случайно не твои?
— Я найду им применение прямо здесь. Видишь, Гутрин, вот что такое стиль. Окажи этой леди услугу, и она достойно тебе отплатит. Прибыльное плавание, капитан?
— Брюхо так набито, что невозможно плыть дальше.
— Повезло, капитан. Значит, хотите повидаться со Скупщиком?
— Никто не хочет видеться с этой жопой, но если он готов раскрыть и растрясти мошну, у меня найдется кое-что из древесины и парусины для его коллекции.
— Передам. Вы надолго?
— Только зацепиться, Маркус. Помахать флагом.
— Отличная мысль. — Он быстро огляделся и заговорил более серьезно: — Шавон Рене председательствует в «Красном». Сделайте вид, что все знаете, когда войдете туда.
— Я перед тобой в долгу.
Двое мужчин пошли своей дорогой к причалу, а Жеан повернулся к Эзри.
— Какая-то стража?
— Охранники, — ответила она. — Скорее бандиты. Их шестьдесят или семьдесят человек, и это все, что у нас здесь есть для обеспечения порядка. Капитаны платят им небольшой процент с любой добычи, остальное они выколачивают из горожан. Можешь делать все, что угодно, если прячешь трупы, ничего не поджигаешь и не будишь полгорода. А вытворишь что-нибудь этакое, охранники придут охранять.
— А что значит «помахать флагом»?
— Иногда приходится играть и в такие игры, — ответила Эзри. — Дать всем в Расточительности знать, что Замира вернулась с полным трюмом добычи и что она разобьет голову тому, кто посмотрит на нее косо. Понимаешь? Особенно братьям и сестрам — другим капитанам.
— Понимаю.
Они наконец вошли в город; здесь по крайней мере горели огни — те, что они видели с залива; свет пробивался из открытых окон и дверей по обе стороны улицы. Дома здесь некогда были респектабельными особняками и магазинами, но время и отсутствие должного ухода отразились на их фасадах. Разбитые окна заколочены досками с кораблей или кусками изорванной парусины. Ко многим домам лепились деревянные пристройки, к которым, на первый взгляд, было опасно приближаться, не то что в них жить; у других, словно грибы на старом корне, выросли третьи и четвертые этажи.
Жеан вдруг испытал приступ ностальгии. Пьяницы бесчувственно лежат в переулках. Вороватые дети из тени разглядывают прохожих. Охранники в длинных кожаных плащах избивают какого-то беднягу за повозкой без колес. Из всех открытых окон и дверей неслись проклятия, споры, смех, журчание наливаемого эля… если это не родной брат Каморра, то уж по крайней мере двоюродный точно.
— «Орхидея», — крикнул кто-то из окна второго этажа. — «Орхидея»!
Замира ответила на пьяный крик небрежным взмахом руки и на грязном перекрестке повернула направо. Из темного переулка, пошатываясь, вышел человек плотного сложения, в грязных брюках. У него был остекленелый плавающий взгляд курильщика джеремитского порошка, а в правой руке он держал зазубренный нож длиной и шириной с предплечье Жеана.
— Деньги или вещи, — сказал этот человек; с его подбородка свисала ниточка слюны. — Все равно что. Нужно быстро. Давайте…
Если он не чувствовал, что против него восемь вооруженных противников, то почувствовал действия Раска: тот легко отвел руку с ножом, повернул человека, схватил за шею и увел его обратно в переулок. Дальнейшее заняло лишь несколько секунд: Жеан услышал влажное бульканье, потом Раек вернулся, вытирая нож тряпкой. Тряпку он бросил в переулок, спрятал нож в ножны и небрежно сунул большие пальцы рук за пояс. Эзри и Дракаста не сочли этот инцидент достойным комментария и пошли дальше, как будто направлялись в храм поутру в День Покаяния.
— Пришли, — сказала Эзри, когда они поднялись на вершину другого небольшого холма. На широкую площадь, частично вымощенную булыжником (на земляных участках видны были следы колес), выходило обширное двухэтажное здание с портиком, сооруженным вокруг резной кормы старого корабля. Время, непогода и, конечно, бесчисленные пьяные драки повредили и ободрали сложную резьбу, но на втором этаже, там, где на корабле размещается большая каюта капитана, пили и что-то выкрикивали люди. Там, где когда-то был руль, стояла тяжелая двойная дверь с алхимическими шарами по сторонам (круглыми, с толстым стеклом светильниками того типа, которые почти невозможно разбить), похожими на кормовые фонари.
— «Рваный красный флаг», — продолжала Эзри. — Либо сердце Порта Расточительности, либо клоака, в зависимости от точки зрения.
Слева от входа к зданию прочными распорками и металлическими цепями крепилась большая корабельная шлюпка. Из них торчали руки и ноги. На глазах у Жеана входная дверь «Рваного красного флага» распахнулась, и оттуда появились два здоровенных парня; они тащили худого старика. Без всякой жалости они бесцеремонно бросили старика в шлюпку; его прибытие вызвало там крики и движение.
— Теперь осторожнее, — с улыбкой сказала Эзри. — Напьетесь так, что не сможете держаться на ногах, и вас выбросят за борт. Порой здесь набирается десять-двадцать человек за вечер.
Еще несколько мгновений спустя Жеан миновал двух вышибал и погрузился в знакомый запах таверны, забитой людьми в час ближе к рассвету, чем к ужину. Пот, жареное мясо, вонь, кровь, дым и десяток сортов плохого эля и вина: букет цивилизованной ночной жизни.
Помещение было рассчитано словно бы на клиентов, которые будут драться не только друг с другом, но и с баром и кухней. Сам бар в глубине помещения от стойки до потолка защищали металлические полосы; оставлены только три небольших окошка, через которые официанты, как лучники из бойниц, передают выпивку и закуску.
Столы низкие, как в Джериште; вокруг них на подушках сидят и лежат мужчины и женщины. В тускло освещенной, похожей на пещеру комнате играют в карты и кости, курят, пьют, меряются силой, спорят и стараются не привлекать внимания вышибал, которые постоянно рыщут в поисках кандидатов на вылет в шлюпку.
