— Это верно, однако Мунин узнала, что девушка несет и другие руны. Она желала ей смерти, чтобы ускорить приход бога на землю, а не отсрочить его.
— Это неправда!
— Она обманула тебя во всем, но ты почему-то уверен, что здесь она сказала правду? В ней была эта руна.
Бог снова раскрыл ладонь. На ней извивался и вертелся знак, и было трудно рассмотреть в точности его очертания. Линии то казались горизонтальными, то становились вертикальными, иногда сливались. Это была руна ансуз. Руна Одина.
Ворон с трудом сглотнул. Он чувствовал, как кровь отхлынула от лица, как окаменели мышцы живота.
— Бог поселил свои руны и в Элис? Значит, все, что я делал, я делал во вред себе. Я подтолкнул ее навстречу судьбе, когда в припадке гнева убил Мунин.
— Ты же воин. Они так и поступают — доставляют себе удовольствие за счет кого-то другого.
— Я же не знал.
— А что, разве убийца когда-нибудь знает, какой узор остался несотканным из-за вмешательства его ножа?
— Если бы я не убил ее, то отсрочил бы день явления бога.
— Тебе надо было пойти дальше. Руны жаждут воссоединиться. Каждый носитель рун стремится уничтожить других. Тебе следовало защищать Мунин, пусть даже против ее воли.
— Меня и воспитали, чтобы я защищал ее.
— Да, я немало постарался в свое время.
— Так это ты был той старухой, которая называла себя моей матерью?
— Я твоя мать и твой отец. Как и у многих богов, у меня много личин, вечных и временных. Я миловидный, привлекательный, бесшабашный и плодовитый.
— Ты служил Мунин.
— Я слуга повешенного бога, пусть я привожу в отчаяние и ненавижу своего господина.
— Я исправлю свои ошибки.
— Тогда проследи, чтобы не случилось вот чего.
Бог взял веревку из рук Хугина, перекрутил, и третий узел встал на место.
— Как?
— Затянутый узел означает смерть.
Хугин понял, о чем говорит бог. Он обязан оберегать жизнь Элис и всех тех, кто несет в себе руны. Пока они живы, руны не смогут воссоединиться и бог не сможет воплотиться на земле.
— Она сейчас в Альдейгьюборге?
— Никаких откровений без платы. Что ты готов для меня сделать?
Хугин ничего не ответил, голова была тяжелая, все чувства притупились в присутствии бога. Локи, повелитель лжи. Это имя возникло в голове Хугина, шипя, словно жареное мясо.
Бог продолжал:
— Будешь ли ты жить? Уйдешь ли? Будешь ли ты довольствоваться ролью волка, никогда не играя овчарку? Не вольешься ли в ряды тех жизнерадостных, благословенных богом убийц, которых мы называем героями? — Он щелкнул пальцами над ухом Хугина, и все чувства Ворона прояснились.
— Я не боюсь расстаться с жизнью.
— Отличная работа, кстати, — заметил бог, — ты ведь не умер?
— Ты же знаешь, что я только кажусь мертвым.
— Заклинание.
— Нет, фокус. Я лежал рядом с мертвым богом в темноте, я кое- чему научился у него, пусть и далеко не сразу.
— И что же ты будешь делать?
— А чего ты хочешь?
— Я ненавижу богов.
— Ты здесь единственный бог.
Локи взмахнул рукой, и корабль снова наполнился людьми, целая команда спала под звездным небом.
— Люди на борту этого корабля ведут себя, словно боги. Как боги, они отнимают детей у матерей, чтобы позабавиться и извлечь для себя выгоду. Как боги, они трусливы и продажны, хотя люди величают их героями. Ненавижу героев со всеми их войнами и убийствами.
— В таком случае ты должен ненавидеть и меня, потому что я убил много людей.
— А ты герой, Хугин? Хравн, птичка моя? Неужели ты ищешь славы?
— Нет.
— Тогда чего ты ищешь?
— Я всегда искал только... безопасного пристанища, — ответил Хугин, удивляясь собственным словам.
— Тогда дай мне то, чего я хочу.
— Жертву?
— Не такая уж это и жертва. Тебе ведь безразличны эти люди.
— Мы не сможем управлять кораблем втроем.
— В таком случае это будет жертва.
— Убить их?
— Да.
— Но что я получу взамен, бог?
— Увидишь свою госпожу.
— Я смогу спасти ее?
— Будущее подобно большому городу. Его улиц не счесть.
— Я погибну.
— Жестокой и мучительной смертью.
— Это спасет ее?
Бог подался вперед и зашептал на ухо Хугину:
— Я достаточно показал тебе. И хочу увидеть, что ты сделаешь для меня.
Ворон очнулся. Ночь была облачная, стояла почти кромешная тьма, однако своими острыми глазами он различал силуэты людей на корабле. Этого было достаточно. У себя за спиной на фоне темного неба он разглядел человека на руле, который сидел там скорее по привычке, чем пытаясь править судном. Хугин догадался, что тучи сгустились слишком быстро, драккар просто не успел повернуть к берегу и оказался в чернильной темноте. Когда такое случается, лучше всего сидеть смирно, пытаясь договориться со своими богами, чем идти к суше вслепую.
Хугин не шевельнулся, только проговорил про себя свое заклинание:
Я ворон,
Черный парус на ветру.
Я ворон,
Жадный смерти зев.
Я ворон,
Сиплый голос ночи.
Он повторял эти слова снова и снова, раскрывая ту часть сознания, которая вела прямиком в тоннель в высокогорной пещере, ту часть, дверь в которую открыли обряды и страдания. Его нож был воткнут в борт корабля. Он выдернул его из доски, а в следующий миг превратился в тень, бродящую среди других теней, во тьму, заключенную в клинке.
Кормчий получил удар под ребра, нож вошел в сердце, и он умер раньше, чем успел закричать. Хугин опустил тело на палубу. Еще несколько умерли быстро и беззвучно — он перерезал им горла во сне. Таким способом он избавился от пятерых, после чего двинулся в центр корабля. Здесь пахло мулом, хотя силуэт животного был едва различим. Хугин вытянул руку, нащупал голову в тюрбане и пополз с ножом дальше. Нет, бог говорил об убийствах, которые необходимы. Не о нем. И не о толстяке-викинге. Он обошел купца и наткнулся на чье-то толстое пузо.
— Что тут происходит? — Это был голос Офети.
Хугин не мог терять времени даром. Он прыгнул в темноту, размахивая ножом.
— Ай!
— Меня порезали!
— Ведьмины потроха!
