смуглую кожу. Дрожащими пальцами нащупала его пульс. И истошно завопила, царапая ногтями собственные руки.
Держась за кровоточащую горячую рану на плече, Стас не чувствовал боли от разорвавшей его пули.
Он осознал, что Андриан — мертв.
ГЛАВА 37. Феликс. Шпиль Трибунала
Судьи Трибунала выбираются серафимами,
курирующими Обитель. Однако судьи-кочевники
могут быть выбраны Советом Старейшин
среди благочестивых херувимов.
«Сердца Обители: реалии и заблуждения»
Джангернау, Старейшина Трибунала
Газон, раскисший от полива, возлегал вечным сном. Среди зеленой шерсти резвились тысячи голубых бутонов, лавиной растекшихся вокруг башни, что названа — Шпиль Трибунала.
Башня так высоко уходит в шелковое голубое небо, что ее шпиль теряется в кучерявой пушнине облаков. Но все знают: бриллиантовый шпиль увековечен флюгером со скульптурой Прародителей, а в руках отцов — манускрипт Древнего Закона. Закона, по которому вот уже миллионы лет члены Трибунала вершат судьбы душ Обители Джамп.
Феликс чувствовал себя, как облака, разрезаемые шпилем.
Пучки набухшей ваты летят и не остановятся перед гибелью о стены башни, летят, чтобы никогда не вернуться. Если всё пойдет не по плану — сегодняшний день станет последним и для Феликса.
Нога ступила за золотые ворота.
Жизнь раскололась на «до» и «после».
Пути назад нет. Ему не сбежать. Рядом бряцают сапогами стражи. Руки не заковали и на том спасибо. Кто-то здесь еще доверяет Феликсу. Или Августину? Нет, лучше остаться Феликсом. Слишком много он пережил в этом теле, чтобы с ним расстаться. Феликс не знал, в чем его обвиняют. Зато знал — кто. И, войдя в зал судебного заседания, он увидел Дариса — в черной мантии с красными вставками, — окруженного своей свитой: Рэдом и Блайком. Там же стоял и Волаг — король планеты Акхета. И Астафамон — король Андакара. Однако Феликса волновал лишь один союзник Дариса, который стоял, опустив глаза в пол, из-за кого так сильно сдавило грудь, что не вздохнуть.
Этель.
В изысканном светло-вишневом платье и с рубиновыми волосами, зачесанными к лицу, видимо, чтобы не смотреть в глаза «любимому».
Дарис, увидев Феликса, даже не шелохнулся. Спокоен, как величественные скалы, что сокрушают волны и заостряются дикими ветрами. Да, наставник всегда таким был. И он многому Феликса научил. А теперь желает его смерти? Какая гадкая ирония.
Феликс сдержался, шествуя по гладкой ковровой дорожке, под равнодушным взглядом разноцветных глаз. Желчь обжигала. Хотелось вцепиться в горло наставника и вырвать ему кадык. Всё равно не умрет. Так хоть помучается минуту-другую.
В зале пахло можжевельником, зеленым чаем и ладаном. Дребезжал непрерывный гомон — судьи громко спорили. Кажется, большинство из них несогласно с арестом Феликса. Это обнадеживало.
Двенадцать херувимов Трибунала. Они восседали на тронах из сияющего золота и серебра, в длинных белых рясах, на головах — хрустальные венцы, украшенные драгоценностями. Феликс вспомнил судью Рафаила. Местный председатель. Его престол располагается на центральном возвышении.
По правую сторону зала щебетали тридцать три присяжных заседателя: маны — в золотом, сварги — в зеленом, ракшасы — в оранжевом и красном, а парочка асуров — в фиолетовом. Каждый одет в цвет своей касты, в цвет своей ауры.
Никого из них Феликс не помнил. Память после перерождения не возвращается полностью, для этого Прародители и придумали Исток подсознания.
Величественные часы за престолами чикнули и гулко забились. Феликс ахнул. Он, наконец, заметил у трибуны обвиняемого преступника.
Гламентил!
Вторая трибуна предназначалась Феликсу.
В разуме заискрились догадки. Это из-за того случая со Стасом?
Долго раздумывать не пришлось. Раздался удар в гонг. Инструмент используют вместо молотка: объявляют о начале заседания или утихомиривают присутствующих. Контролирует гонг Рафаил. По приказу председателя инструмент издает звук, взрывающий барабанные перепонки.
Гламентил окинул Феликса взглядом и бледными, иссохшими губами попросил прощения.
За что он извиняется, интересно?
Бедный Глэм. Даже не знает, во что ввязался. Это я нужен Дарису. А бедняга просто удачно вписался в его планы.
Зазвучал гимн.
Медовой, но крепкой мелодией песнь растеклась по фигурам присутствующих, пригладила стены и подняла с места каждого ребенка Обители. Когда гимн затих, голос Рафаила волной расплылся по залу:
—Слушается дело Гламентила Ашвас Блайта и Августина Мрит Талуд. По сколько суть обвинений уже изложена, а обвиняемый асур Гламентил сказал свое слово, суд переходит к рассмотрению показаний свидетелей. После чего будет дано слово манру Августину. Возражения имеются?
Феликс поднял два пальцы вверх.
— Уважаемый Трибунал, прошу ныне звать меня — Феликс.
— Принимается, — кивнул Рафаил и мгновением зло сузил глаза.
Ну конечно… Последний раз в этой башне меня торжественно объявляли будущим судьей-кочевником Трибунала, а теперь судят, как преступника. Гляньте на эти рожи! Будто я над их дочерями надругался. Вообще не смотрят на меня. Позорище! Что им там наговорили?
Рафаил продолжил:
— Трибунал вызывает асура Вольганта Сакунт. Стража, прошу подвести свидетеля к центральной трибуне.
Вольгант? Преступник свидетельствует против других преступников? И какая ему выгода? Да я его даже ни разу не видел!
У Феликса затрепетала судорога в горле. Мозаика из тысячи элементов и ребрами пары несчастных кусочков никак не соединялась. Проклятый Дарис!
— Асур Вольгант, — начал Рафаил, — учитель и советник Трибунала Дарис Расат обвинил асура Гламентила во вмешательстве в процесс перерождения душ. Обвиняемый приводил живых людей в Обитель и совместно с манром Феликсом — с помощью украденного пектораля — выселял из тела души на планете Земля. Однако по нашим данным вы желаете сообщить Трибуналу дополнительную информацию.
Украденного пектораля, значит? Ну, Дарис…
— Именно, — рявкнул Вольгант. — С надеждой на милость Трибунала я хочу признаться… Все понимают, что я из касты жинов и наша энергетика слаба. Мы редко становимся асурами. И уж точно недостаточно сильны, чтобы самостоятельно объединять души манров с животными. Я знаю всё об этой противозаконной процедуре, но не хочу единолично нести ответственность за то, на что вовсе не способен. Любой идиот поймет: я не мог сам совершать подобные преступления! Поэтому хочу признаться. Мой сообщник очень сильный сварг из древнего могущественного рода — Гламентил Ашвас Блайт.
Шумное перешептывание.
Феликс раскрыл рот и уставился на Дариса, который неподвижно стоял у трибун, заложив руки за спину. Что за нелепую игру он затеял?
«И зачем ввели запрет ссылаться на воспоминания преступников в Истоке?» — подумал Феликс, но затем сам же вспомнил ответ. Воспоминания можно стереть. Или подделать. Когда-то души подобное проворачивали, так что сейчас Исток в судах не используется.
Внимательно присмотревшись к лицу Вольганта, Рафаил уточнил:
— Имеются ли доказательства,
