прикомандировали к нам из штаба полиции.
Первой задачей, выпавшей на долю майора Иванова, был перевод лошадей с Янцепу на Рейс-Корс, не дав им рассыпаться, так как они были полуживыми. Задача была очень трудной, но, как обычно с присущей ему тщательностью и предусмотрительностью, майор Иванов выполнил эту задачу, хотя этот «переход» (приблизительно 5–6 миль) занял почти целый день. Кони немедленно были выпущены на поле Рейс-Корса, где была прекрасная трава, и оставались «в табуне», под наблюдением особых дневальных от отряда в течение почти трех недель, нагуливая тело. Их ловили только лишь для водопоя и потом опять отпускали в «табун».
Приблизительно через три недели их перевели в прекрасные каменные рейс-корсные конюшни, назначив на каждых двух лошадей по одному китайцу-«мафу» для ухода за ними. Чины отряда являлись на все «уборки» лошадей, наблюдая за этими китайцами-мафу. Постепенно втянули лошадей в овес, начали их мыть и чистить. Через месяц животных нельзя было узнать: это были прекрасные, рослые и сильные кони, готовые к строевой службе. За этот период времени уже произошла разбивка лошадей по взводам: 1-й взвод получил вороных, мой 2-й взвод – гнедых, а 3-й взвод – рыжих. Подбирать взводы по мастям было легко, так как отряд получил почти триста лошадей, почему на каждого человека приходилось почти по три лошади. Лечил лошадей ветеринар-японец, приходивший в конюшни каждое утро и вечером в сопровождении и под наблюдением фельдшеров-китайцев.
Получили японские кавалерийские седла. Началась езда, отдельно в каждом взводе. Занимались на поле Рейс-Корса, разрешалось пользоваться и «зеленой» (скаковой) дорожкой, однако не злоупотребляя этим. Помимо занятий, каждому чину отряда приходилось по утрам, а иногда и вечерами «прорабатывать» заручных лошадей, не состоявших непосредственно на каком-либо чине отряда, а являвшихся отрядным конским резервом. Это была очень утомительная работа: застоявшиеся кони доставляли своим всадникам немало неприятностей.
Во время одной из таких проездок майор Иванов решил сам проработать одного особенно строптивого коня. Окончилось это весьма печально: конь отчаянно бил задом, стараясь сбросить своего седока, вставая на дыбы, бросался в карьер, потом неожиданно останавливался и наконец упал на землю, придавив под себя майора Иванова. У начальника отряда оказалась сломанной ключица, и его положили в госпиталь. Нашего «комиссара»-китайца тоже разбила лошадь, и его принесли на руках в отрядный околодок с окровавленным лицом, но переломов не было. К чести этого офицера-китайца нужно сказать, что уже через два-три дня, все еще с повязкой на лице, он ездил на своем коне вместе с нами во время утренних занятий и проездок.
Большое «начальство» устраивало даже «смотры» своей конной полиции на «зеленой дорожке» Рейс-Корса. Командовать этим «парадом» пришлось мне, так как майор Степанищев, оставшийся за начальника отряда, во время его пребывания в госпитале, был чем-то занят в штабе отряда. На этом смотру мы, конечно, не показали еще особого искусства, но все прошло благополучно: начальство благодарило, никто из всадников не упал с коня и кони слушались своих ездоков.
Была одна длинная проездка всем составом по улицам города – «демонстрация силы», во время которой наш контролирующий офицер, вероятно никогда до этого не сидевший на коне, вынужден был уступить мне свое место в голове колонны, так как его конь не хотел слушаться всадника и не шел вперед, но охотно пошел «вторым номером» за мной.
Ежедневно мы высылали несколько конных патрулей в составе шести – восьми всадников в отдаленные районы города: на Янцепу, в район Путу, к Ханьчжао и на Французскую Концессию. Во время одной из таких поездок с патрулем в районе Ханьчжао я имел возможность убедиться в том, что японцы действительно готовились к упорной обороне Шанхая. В этом районе были построены окопы, блиндажи и огромные противотанковые ловушки-рвы. Маршруты для этих патрулей мы ежедневно разрабатывали в штабе с нашим «комиссаром», с таким расчетом, чтобы патруль не занимал больше четырех часов времени. Во время патрулирования начальник патруля заезжал на все полицейские станции по пути своего следования, где рапортовал о происшествиях и получал инструкции штаба полиции, если таковые бывали.
Бывали вызовы по тревоге, так как китайские массы, пережив первые упоительные моменты победы над японцами, опять начали жить «по-старому», т. е. бунтовать и устраивать забастовки на фабриках и заводах и собираться для уличных демонстраций. Главными подстрекателями всегда бывали студенты местных университетов. В таких случаях, в зависимости от серьезности демонстрации, высылались обыкновенно одно или два отделения под командой одного из офицеров. Появление конных полицейских всегда действовало на толпу отрезвляюще. В один из воскресных дней в отряд неожиданно явился контролирующий офицер и приказал приготовить сразу два взвода: мой и капитана Гапановича. По его объяснению, студенты и толпа устраивали какие-то демонстрации на площади около здания китайского У MCA.
Толпа была очень многочисленной, и настроена она была очень бурно. В то время, когда мы подходили к этой площади, «пешая полиция» вела какие-то переговоры со студентами – главарями демонстрантов. Не спешиваясь, мы стояли почти вплотную к толпе и следили за ходом переговоров, ожидая приказания начальства двигаться на эту толпу или же возвращаться в свои казармы. Не привыкшие стоять на одном месте, кони волновались и скользили на цементе мостовой улицы. Я был почти уверен в том, что в случае приказания двигаться на толпу мы ее, конечно, разгоним, но понесем при этом потери, так как рев толпы легко мог испугать лошадь и она, сделав порывистое, неосторожное движение, легко могла поскользнуться и упасть. По счастью, все окончилось благополучно: полицейское начальство «договорилось» с демонстрантами, и толпа начала постепенно расходиться, «подталкиваемая» пешими полицейскими патрулями. Продвинувшись немного вперед за этой расходившейся толпой, мы получили приказание вернуться в казармы.
В связи с «постоянным» разделом отряда на две части (пешую и конную) и ввиду усилившегося стремления чинов отряда уволиться со службы (новых рекрутов, взамен уволившихся, не принимали), встал вопрос о ликвидации собственного отрядного хозяйства, теперь уже не нужного отряду. Начальник отряда, майор Иванов, все еще лежал в госпитале, залечивая сломанную ключицу, но давал свои указания и инструкции с госпитальной койки. С разрешения штаба полиции, была назначена особая ликвидационная комиссия под председательством одного из офицеров отряда, в которую вошли выборные от чинов отряда представители как конной, так и пешей его частей.
Этой комиссии приказано было ликвидировать собственное отрядное хозяйство путем публичного аукциона. Аукцион состоялся в кантине при казарме на Рейс-Корсе: ушли с молотка наша прекрасная, очень ценная библиотека, спортивное оборудование, товары и посуда кантина и проч. Деньги, вырученные от продажи, комиссия разделила между всеми
