разрешенных источников еды. В конце периода партан, когда дожди ослабевают, кха’ани начинают размножаться рано и в ошеломляющих количествах. Взрослых, носящихся и уклоняющихся от любого движения, поймать удавалось редко, однако в сухой сезон их яйцекладки становились легкой добычей – кожаные овальные мешочки с протеином, содержащим внушительную долю жира; источник питания зародышей кха’ани годился и в пищу жана’ата, если потреблять их в достаточном количестве.
Диета монотонная и не слишком вкусная, однако адекватная и надежная, которую можно было время от времени разнообразить другой дичью, более достойной этого имени, но и куда более опасной.
– Предупреждаю, – окликнула Хэ’энала, ощутив приближение Суукмель. – Мне не до разговоров.
– Это когда я считала тебя общительной? – спросила Суукмель, подходя к ней. – К тому же я собираюсь докучать не тебе, а кха’ани.
Зацепив кусок парусины когтями, Суукмель энергично взмахнула им, отогнав нескольких взрослых кха’ани, и тут же нырнула под него и начала закатывать мешочек за мешочком в свою корзинку в желтом, проникавшем сквозь ткань свете, напевая себе под нос.
– Ну, что я должна теперь делать? – возмущенным тоном промолвила Хэ’энала, одолевая голосом пронзительные крики кха’ани и ныряя поближе к Суукмель под ее защитный покров. – Чего же она ожидает? Что мы с Исааком пешком придем в Гайжур? Знаешь, что она сказала? Что все будет прощено. Она простит меня! Они простят! Как смеет она…
– Ты права. Тебе действительно не до разговоров, – заметила Суукмель, скатывая еще одно гнездо в свою корзинку. – Кого это ты порочишь, если я могу спросить?
– Свою мать!
– Aга.
– Три раза мы начинали переговоры, и три раза наших посланцев убивали, едва заметив на расстоянии шести сотен ча-ари от Гайжура, – вспыхнула Хэ’энала, отправляя в свою корзину еще одно яйцо, не обращая внимания на галдеж и щипки кишевших возле нее кха’ани. – И теперь она говорит о доверии! Она говорит о прощении!
– Если ты отправишь в свою корзинку новые яйца, нижние могут лопнуть, – напомнила ей Суукмель, выглядывая из-под своей парусины. Разъяренный кха’ан спикировал на нее, но Суукмель только отмахнулась от него, после чего взяла на плечо корзинку и, сделав несколько шагов, оказалась на траве.
Эта крылатая злобная мелочь бдительно защищала собственную территорию, однако видели они не слишком хорошо. «У всех нас свои слабости», – подумала Суукмель, сочувствуя родителям своей добычи.
Сев под скупым солнечным светом, Суукмель достала несколько яиц из своей корзинки.
– Иди поешь со мной, девочка, – позвала она Хэ’эналу.
Та постояла какое-то время, став легкой мишенью для кха’ани, но наконец перетащила свою корзинку поближе к Суукмель, которая тем временем разминала в руках кожистое яйцо, чтобы полностью перемешать содержимое. На это ушло кое-какое время, однако она научилась делать все аккуратно.
Иначе не получалось. Следовало сжать прочную волокнистую оболочку на одном конце, чтобы яйцо надулось, и проткнуть когтем с другого конца. А затем высосать содержимое, стараясь не слишком стискивать пустеющий кожистый мешочек, ибо в таком случае альбумин брызнет тебе на лицо.
– Садись и ешь! – велела она, на сей раз более строгим тоном, и передала мешочек Хэ’энале, прежде чем сама приступила к завтраку.
– Суукмель, я пыталась понять ее, – настоятельным тоном проговорила Хэ’энала, как будто старшая подруга возражала ей. – Я пыталась поверить в то, что она не знала о том, что происходило с нами…
– София присутствовала при штурме Инброкара, – напомнила Суукмель.
– А значит, сама видела всю эту бойню, – Хэ’энала проглотила содержимое яйца, не обращая внимания на вкус, – и знает теперь – если не планировала этого с самого начала, – как мало нас осталось!
– Несомненно, – согласилась Суукмель.
Хэ’энала опустилась на землю, опершись на треножник из ног и хвоста, выставив вперед живот.
– И теперь она ждет, что я забуду обо всем этом, забуду про свой народ и приду к ней. Мы своими жизнями оплатили попытки добиться какого-то понимания или минимального согласия в чем-либо!
Протянув руку, Суукмель постаралась осторожно уложить Хэ’эналу на землю, головой на колени себе, обвив ее, словно младенца, хвостом.
– Быть может, прав Атаанси, племянник Шетри. С нашей стороны, было глупо питать какие-то надежды…
– Возможно, – согласилась Суукмель.
– Однако страх этот питают набеги Атаанси! Каждый раз, когда его люди убивают рунао, они всем поселком несколько часов едят мясо, пока не насытятся, и Атаанси у них герой…
– И после каждого убитого рунаo вся деревня его начинает говорить о том, что о безопасности можно будет говорить только после возобновления войны, – отметила Суукмель.
– Именно! Спутники аэрофотосъемки находятся слишком низко над горизонтом и не видят нас, и поэтому руна не способны нас обнаружить! И однажды они придут сюда, следом за Атаанси или кем-то ему подобным! Я уверена в этом, Суукмель. И если они найдут, то прикончат нас! Я столько раз пыталась объяснить Атаанси, что своими действиями он умножает число наших врагов быстрее, чем мы можем нарожать детей…
– Атаанси попался в сеть собственной политики, деточка. Он не сможет править без поддержки ВаПалкирн, a эти будут защищать традицию любой ценой. – Ноги Суукмель затекли, и, взяв Хэ’эналу за плечи, она усадила ее, отметив при этом, что бедра Хэ’эналы на поздней стадии этой беременности слишком узки, хвост чересчур тонок, а шерсть потускнела и не лоснится.
– Объективности ради следует отметить, что в долине Атаанси матери питаются хорошо, – мягким тоном произнесла Суукмель, – и регулярно вынашивают здоровых детей.
Хэ’энала с горечью посмотрела вниз, на Н’Жарр, где женщины год от года рожали все меньше и меньше детей, вне зависимости от того, с кем сочетались.
– Если кто-то из наших захочет перебраться туда, пускай идут! – воскликнула она бездумно. – Атаанси будет только рад.
– Вне сомнения, – произнесла Суукмель, наблюдая за тем, как отвага оставляет Хэ’эналу. В последнем году вообще никто не родился, в предыдущем рождений было немного. Софи’ала, будучи крепким ребенком, вполне могла пережить детские годы, однако Хэ’энала потеряла худенького годовичка из-за легочного заболевания, которое Шетри не сумел вылечить своими травами, и родила мертвым еще одного сына.
– Возможно, Атаанси прав, – почти неслышно произнесла Хэ’энала.
– Возможно. И все же, – не без удивления произнесла Суукмель, – мы остаемся с тобой, и некоторые руна остаются с нами.
– Почему? – воскликнула Хэ’энала. – Что, если я ошибаюсь? Что, если все это ошибка?
– Съешь, – произнесла Суукмель, подавая Хэ’энале другое яйцо. – Радуйся обилию и солнышку, когда они посещают нас. – Однако Хэ’энала безвольно уронила руку, подчиняясь владевшим ей рассеянности и растерянности, и не позволяя себе обрадоваться серебристому свету, пробившемуся сквозь расступившиеся плотные северные облака.
– Однажды, очень давно, – сказала ей Суукмель, – господин мой муж спросил Хлавина Китхери, не случалось
