вермахтовским пропагандистам не составляло труда помочь пленному генералу освободиться от пут привычных, но по сути глубоко чуждых и ненавистных большевистских догм.
Столь же нетрудно было внушить погруженному в мрак отчаяния, но тем не менее сохранившему всю энергию честолюбия генералу, что нынешнее состояние его не только не завершение карьеры, а лишь начало ее. Но карьеры совершенно новой, карьеры — спасителя Отечества, России.
Все это понятно и объяснимо. Человек по своей природе устроен так, что может поверить в любое несбыточное мечтание, если реальность не оставляет ему места в жизни. Гораздо сложнее понять другое… Фашистов Андрей Андреевич Власов знал. Он освобождал от них города и села под Москвой, сам находился на оккупированной территории и не видеть, как относятся они к русским, не мог. Поэтому-то и не вполне понятно, как вермахтовским пропагандистам все-таки удалось убедить его, что немцы станут союзниками в борьбе за новую, небольшевистскую Россию.
В. Штрик-Штрикфельд — офицер, непосредственно занимавшийся обработкой Власова, — написал целую книгу «Против Сталина и Гитлера», в которой подробно рассказал о взаимоотношениях с генералом. Наиболее интересно в этой книге свидетельство того, что, обрабатывая Власова, Штрик-Штрикфельд сам нисколько не кривил душою, а искренне считал, что Германия должна воевать не с Россией, а с большевизмом.
И, зная это, трудно не согласиться с Екатериной Андреевой, утверждавшей, что, «живя в СССР, Власов привык к ситуации, когда система террора пронизывает всю жизнь и критиковать официальную политическую линию без санкции свыше весьма рискованно. Поэтому, когда немецкие офицеры проявляли открытую враждебность нацистской политике, Власов делал заключение, что это отражает какие-то директивы, а значит, в политике могут наступить изменения».
Рассуждение это не противоречит тому, что мы знаем о Власове. Андрей Андреевич, в совершенстве постигший принципы советской военной бюрократии, и предположить не мог, что в германской армии невысокого ранга офицер может высказывать противоречащие официальной доктрине идеи. Ему, знающему, как строго обстоят дела с подобной самодеятельностью в советской армии, казалось, что В. Штрик-Штрикфельд рассказывает то, что уже твердо решено в немецких верхах. Поэтому-то, вопреки очевидности, и поверил он — так хотелось поверить в это! — что политика немцев по отношению к России и в самом деле изменится.
Сохранилась фотография — Власов в лагере военнопленных в Виннице. В гимнастерке без знаков различия, с ежиком едва отросших волос, с оттопыренными ушами… Стоит, заложив руки за спину… Вид у него очень мирный, почти не отличим Андрей Андреевич от какого-нибудь сельского учителя. Но это — на первый взгляд… Стоит присмотреться, и замечаешь горькие складки в уголках плотно сжатых губ. Да что складки… Все мышцы лица словно бы окаменели, взбугренные в судорогах страшной мыслительной работы.
Это страшная фотография. Она даже страшнее той, что сделана во дворе Лефортовской тюрьмы 2 августа 1946 года. Из-за круглых ободков очков смотрят на нас глаза человека, еще не решившего ничего, еще не понявшего, что ему делать и как жить дальше… Смотрят прямо на нас, уже знающих: на что этот человек решится и что будет делать дальше…
10 сентября 1942 года Власов подпишет свою первую листовку, составленную с помощью отдела «Вермахт пропаганда».
«Есть только один выход… — будет сказано там. — Другого история не дает. Кто любит свою родину, кто хочет счастья для своего народа — тот должен всеми силами и всеми средствами включаться в дело свержения ненавистного сталинского режима, тот должен способствовать созданию нового, антисталинского правительства, тот должен бороться за окончание преступной войны, ведущейся в интересах Англии и Америки, за честный мир с Германией».
А потом будет знаменитое выступление в Смоленске, где Власов объявит, что свергнуть Сталина должны сами русские и что национал-социализм навязан России не будет, поскольку «чужой кафтан не по русскому плечу».
И будут триумфальные поездки по прифронтовым городам — Пскову, Гатчине…
Агитация Власова встревожила Москву. И это понятно. Под угрозой оказалась сама возможность пусть и ценою бесчисленных жизней русских, украинцев, белорусов, но поддерживать в населении ужас перед немцами. Видимо, поэтому и начинается с сорок третьего года — до сих пор о судьбе Власова молчали — мощная антивласовская пропаганда.
Столь же отрицательно отнеслись к попытке Андрея Андреевича Власова подредактировать национал-социалистическую идею и в Берлине.
Гитлер был взбешен теми политическими выводами, что делали военные из выступлений Власова. Ясно и четко было объявлено, что никакой Русской освободительной армии создаваться не будет и все выступления плененного генерала — лишь пропагандистский ход, рассчитанный к тому же не на жителей оккупированных территорий, а на действующую советскую армию. Власовское турне было немедленно прервано. Власова перевезли в Берлин, существенно ограничив его деятельность.
Впрочем, трудно было ожидать иной реакции Гитлера. Как мы уже говорили, по отношению к России, к русским, фашизм ни в чем не отличался от большевизма.
Какая-то горькая ирония ощущается в том, что, создавая свое детище, Комитет освобождения народов России и Русскую освободительную армию, Власов, по сути дела, повторяет свою карьеру в Красной Армии. Только когда В. Штрик-Штрикфельд знакомит Власова с Хейди Биленберг, только когда, отчасти и через свою новую жену, начинает завязывать Власов отношения с высшим эсэсовским руководством, только тогда, после встреч с Гиммлером, и обретает наконец реальность его проект.
21
Как верный сын своей Родины я добровольно вступаю в ряды вооруженных сил Комитета освобождения народов России; перед лицом своих земляков я торжественно клянусь, что буду честно, до последней капли крови сражаться под командованием генерала Власова за благо моего народа против большевизма…
Это слова из присяги, текст которой был утвержден 16 апреля 1945 года.
Эти слова, страшные своими последствиями для тех, кто произносил их, добровольцы РОА говорили меньше чем за месяц до капитуляции Германии… Говорили, обрекая себя вместе со своим командующим на страшный крестный путь в большевистских тюрьмах и лагерях… И их были не единицы, а десятки тысяч, даже и тогда, меньше чем за месяц до капитуляции Германии.
Ответственность за десятки тысяч солдат своей Русской освободительной армии — тоже на совести Андрея Андреевича Власова, и не о них ли думал он, когда:
— Именем Союза Советских Социалистических Республик Военная коллегия Верховного суда СССР под председательством генерал-полковника юстиции Ульриха в закрытом судебном заседании в городе Москве тридцатого, тридцать первого июля и первого августа 1946 года рассмотрела дело по обвинению…
Руководствуясь статьями 319–320 УПК РСФСР, Военная коллегия Верховного суда Союза ССР приговорила:
…всех подвергнуть смертной казни через повешение…
звучали слова приговора.
Не этих ли солдат видел Андрей Андреевич Власов, когда неловко накинутой петлею очки сдвинуло и хлопотавший с
