продолжали жить вместе. А муж лишь интересовался:
– А что в этот раз мы будем дарить маме?
И я показывала ему подарочный пакет, в котором уже лежала какая-нибудь милая вещица, соответствующая вкусу его матери.
При этом свекровь всегда свято верила и говорила всем знакомым, что подарки выбирает и покупает ей родной сынок, который на самом деле не всегда мог даже вспомнить, какой сегодня день.
Однако со временем возникла одна проблема. Когда наступал очередной праздник, мои многочисленные коллеги на работе стали интересоваться тем, что подарил мне муж. И я не знала, что ответить.
Поначалу я сочиняла басни о том, что подарок мужа представляет собой предмет интимного белья, которое я, естественно, не могу продемонстрировать. Так продолжалось несколько лет. Но затем одна и та же песня перестала устраивать моих знакомых, тем более что все мои коллеги женского пола постоянно демонстрировали такие подарки от своих мужей, о которых я не смела и мечтать. Кому-то муж подарил норковую шубу до пят, кому-то автомобиль, а кому-то ювелирный набор с бриллиантами. И мои истории про симпатичные трусики, подаренные мужем, перестали вызывать доверие у коллег. И, скрипя сердце, мне пришлось идти на новый обман и новые траты. Я стала сама покупать себе золотые украшения, рассказывая всем, что это – подарки мужа. Конечно, на покупку бриллиантов средств у меня не хватало, но позволить себе приобрести золотую цепочку или браслет я вполне могла.
Иногда для создания правдоподобного алиби я поступала так. В канун праздника я договаривалась с мужем о встрече и, пока он ещё не успевал напиться, вела в ювелирный магазин. У входа я клала ему во внутренний карман пиджака необходимую сумму денег, и затем мы вместе заходили в магазин. Там я подводила мужа к витрине и показывала пальцем на вещь, которую следовало купить. И он оплачивал её теми деньгами, которые я ему только что вручила. Затем я забирала из рук мужа покупку, чтобы он не успел её пропить или потерять. А на следующий день я с липовой гордостью демонстрировала всем «очередной подарок мужа». Думаю, что Андрей у себя на работе тоже хвалился «своими подарками».
Признаться, мне было жутко стыдно идти на такой обман, но признаваться в том, что мой муж – алкоголик, который пропивает последние деньги и терроризирует всю семью, я тоже не могла, потому что тем самым я бы подорвала свою репутацию успешной деловой женщины, а ведь это – единственное, что у меня ещё оставалось. Всего остального: женского счастья, любви, заботы и доброго участия, я давно уже лишилась. И боюсь, лишилась навсегда. И терять вместе с ними ещё и репутацию мне совсем не хотелось. Поэтому я продолжала скрывать от всего мира свою страшную тайну, от всей души надеясь, что ни одна живая душа о ней не узнает. И лишь когда мне становилось совсем грустно и одиноко, я звонила своей новой подруге Вере и плакала в телефонную трубку, жалобно делясь своими горькими секретами, чтобы услышать хоть одно доброе слово в ответ. Но и ей я старалась лишний раз не звонить с плохими новостями, чтобы не выглядеть в глазах подруги постоянным нытиком и неудачницей. Всё самое болезненное и горькое я держала только в себе, совершенно искренне полагая, что такова моя участь, и я просто не вправе перекладывать свои проблемы на чужие плечи.
Может быть, поэтому я так быстро надорвалась, устав жить. И теперь лишь волшебство забвения стоит между мной и дальнейшей жизнью. И необходимо воспользоваться этим шансом, чтобы в порыве боли и отчаяния не потерять светлые дни своего будущего, коли моё прошлое было раскрашено лишь чёрными красками. Нужно лишь продолжать пить чудодейственное снадобье и вырывать из памяти мучительные воспоминания своей неудачной семейной жизни, чтобы войти в новый день чистой и непорочной, как в день своего прихода в этот мир, и тогда, возможно, моя новая жизнь будет гораздо лучше предыдущей.
И я сделала следующий глоток, чтобы продолжить вспоминать то, что мне предстояло забыть навсегда.
Был воскресный вечер. И как всегда в это время у меня была масса хлопот, связанных с подготовкой к рабочей неделе.
И хотя с утра я успела уже переделать много домашней работы, мне предстояло ещё погладить кучу белья. И кроме того, нужно было успеть помыться самой и искупать сына, которому уже шёл четвёртый год.
К этому времени Артём стал достаточно самостоятельным мальчиком, способным обслуживать себя сам. Он даже просил меня оставлять его одного в ванной, чтобы он мог там помыться самостоятельно, но, конечно же, я на это не соглашалась, беспокоясь о его безопасности.
И хотя детьми всегда занималась только я, но в тот раз мне пришлось попросить мужа о помощи. Куча белья, состоящая из рубашек, носков, полотенец и наволочек с пододеяльниками, которые необходимо было в самое ближайшее время погладить, была такой огромной, а вечерние часы так быстро бежали, что я боялась не успеть сделать всё до наступления ночи.
Андрей же весь день валялся на диване, просматривая очередные новости, поэтому я подумала, что отвлечься на четверть часа от однообразных телепередач он явно в состоянии.
– Андрюш, – обратилась я к супругу. – Время уже позднее, а мне ещё нужно перегладить всё это бельё, – произнесла я, показывая рукой на тот объём работы, который предстояло переделать. – Искупай сегодня Артёма сам.
– Да, хорошо, – с лёгкостью согласился муж, чем несказанно меня обрадовал.
Надо же, прошло каких-то шестнадцать лет брака, и муж перестал указывать мне на то, что забота о детях должна полностью лежать на моих хрупких плечах!
Но я рано радовалась, потому что Андрей поднялся с дивана и зачем-то пошёл в комнату к матери. И через минуту я услышала её громкий голос, который поносил меня на чём свет стоит.
– А что у Артёма матери нет? С какой это стати мой сын должен купать ребёнка этой бездельницы? Ты и так за неделю устал, наработался. Так хоть в выходные пусть эта баба оставит тебя в покое!
И тут в комнату возвращается Андрей и говорит мне:
– Мама не хочет, чтобы я мыл Артёма. Она говорит, что я устал и должен сейчас отдыхать. Так что тебе придётся самой купать Артёма.
– А зачем ты пошёл к матери и сообщил ей о том, что собираешься искупать сына? – не сдерживая раздражения, поинтересовалась я у своего благоверного.
– А почему я не мог ей этого сказать? Она же моя мама!
– А Артём – твой сын!
