меньше грибов. Это ее несколько порадовало, но она тут же вздохнула:
— Что вы говорите, матушка Чжан? Какая у меня судьба? Если бы счастье на роду написано, был бы дом цел и все живы. Хорошо, что встретили вас, а то пришлось бы нам, сиротам, пойти с сумой по миру.
Чжан Эр-нян поглядела на нее и с укором произнесла:
— Опять ты за старое! Сколько раз тебе говорила — не пропал твой муж, да и дочь жива, еще свидитесь! Не веришь, смотри, как тебе повезло сегодня с грибами! А о том, что я тебе помогаю, — добавила она, — нечего говорить! Хозяев приюта надо благодарить. Не давали бы они вам каждый день по пять мао…
— Само собой, и им я благодарна! — сказала Инь. — Только если бы вы, матушка, не научили меня собирать хворост да косить траву и я не стала бы подрабатывать, разве нам, пятерым, хватало бы?! По ночам, когда не спится, я с благодарностью думаю о вас, и кажется мне, будто нам явилась сама богиня милосердия.
Чжан Эр-нян с досадой посмотрела на свою спутницу:
— Не смей так говорить! Как это ты равняешь меня с богиней? Понимать должна: нынче настали лихие времена, как же не открыть свою душу да не помочь ближнему? Она показала рукой в сторону запада. — Раньше сельчане ни за что не поделились бы своим добром, теперь не то… Я хоть и не богата и жертвовать деньги не могу, но всегда найду, чем помочь пострадавшим беженцам. Жаль только, тесновато у меня, а то взяла бы в дом еще одну семью.
Инь посмотрела в указанном Чжан Эр-нян направлении — там на склоне горы притаилась деревушка — и сказала с восхищением и признательностью:
— У вас здесь все на редкость хорошие люди!
Чжан Эр-нян снова принялась собирать грибы.
После дождя горные вершины на западе, покрытые густой зеленью, казались темными. Громоздясь под ясным небом, они, казалось, жадно поглощали радужно льющийся солнечный свет. Над домиками, затерявшимися в долине, вился дымок; в безмятежной полуденной тишине слышалось пение петуха; жизнь шла своим чередом. Инь обернулась, отвела рукой ветку и, поднявшись на цыпочки, взглянула на море — там должен быть ее островок, где она в мире и спокойствии прожила много лет. Последние дней десять солнце скрывали тучи и густой туман, а сегодня оно, как невеста, откинувшая фату, снова явило свой прекрасный лик. Вдали, где сливались море и небо, проходила по горизонту темная полоса. Хорошо знавшая море Инь сразу разглядела маленький островок, и глаза ее увлажнились. Она недавно покинула родной остров, где было ее гнездо, с таким трудом и старанием свитое вместе с мужем-рыбаком. Там взлелеяла она мечты о прекрасном будущем своих детей, но, увы, их развеяли в прах японские дьяволы, высадившиеся на остров с военного корабля. Они спалили все дома, сожгли несчетное количество вяленой рыбы. Да если бы только это! Японские дьяволы забрали ее мужа, с которым она прожила шестнадцать лет. Угнали четырнадцатилетнюю старшую дочь. А при обстреле, когда Инь спасалась от пуль, она упала и придавила насмерть любимого птенчика — так она звала грудного ребенка. Всякий раз, едва она вспоминала обо всем этом, на глаза ее навертывались слезы. Долго смотрела она на море, и на душе стало горько.
Она задумалась. В такую ясную погоду она обычно выходила с мужем в море на маленькой лодке ловить рыбу или, привязав птенчика за спину, сушила на берегу сети; иногда под сенью деревьев вместе со старшей дочерью чистила и солила рыбу. Она была уверена, что мужа убили враги, а дочь умерла (о том, что над дочерью надругались солдаты, она слышала от одного рыбака), и вое же тешила себя мыслью, что сейчас в море появится лодка, в ней она увидит дочь и сидящего за веслами мужа. А больше всего ей хотелось увидеть в объятиях дочери своего птенчика. Но ярко-голубая поверхность моря пустынна — ни одна джонка не нарушает ее безмятежного спокойствия. Только белые чайки, то стремительно пролетают над самой водой, то взмывают ввысь. Порой из-зa горизонта выплывают облака, они клубятся, и по воде скользит их отражение.
По лицу Инь безудержно текли слезы. Чжан Эр-нян оглянулась и между деревьями увидела море. Она сразу все поняла и с укоризной сказала:
— Ну что это ты!.. Собирай-ка грибы проворней, слезами горю не поможешь. Слушай, что я тебе скажу. В нашей семье никому еще не дул попутный ветер. Я тоже ревела, когда мой хозяин пропал. Все опостылело. Потом поняла — нельзя так. Надо сына растить. Добрый десяток лет промучилась, зато погляди теперь на моего А-шоу. На будущий год выйдет в мастера по столярному делу, и я вздохну свободнее. Подумай хорошенько над моими словами. Ты еще молода; чем тосковать да слезы лить, лучше для работы поберечь силы.
Инь не слушала старушку, она вздрогнула, отвела ветку в сторону и приложила ладонь козырьком ко лбу. Там, где лежала темно-зеленая полоса горизонта и едва заметно тянулся кверху черный дымок, вскоре показались трубы и силуэт корабля, идущего, видимо, к берегу, а за ним еще несколько военных кораблей. Они шли быстро, через некоторое время уже можно было различить флаги на мачтах и пушки на палубах.
Чжан Эр-нян тоже прикрыла глаза ладонью и, взглянув на море, испуганно спросила:
— Что это за корабли?
Инь, многие годы рыбачившая в море, видела различные суда.
— Разрази их Небо, это же корабли японских дьяволов! — с ужасом вскрикнула она.
Три корабля повернули на север, четвертый продолжал идти к берегу. Вскоре он остановился, на воду спустили шлюпки, в каждую набилось полным-полно вооруженных солдат. Шлюпки отвалили от борта и медленно поплыли. Они поворачивали то в одну сторону, то в другую, видимо, стараясь обойти подводные рифы. Здесь их было много, и в дождь и туман даже рыбачьи лодки с островов не осмеливались подходить к берегу.
Чжан Эр-нян пристально следила за шлюпками.
— Что они собираются делать? — со страхом спросила она.
Не успела Инь ответить, как неподалеку от устья реки, в десяти
