меня честь. И я принесу меч.
Она торжествующе улыбнулась.
— Ты правда не сердишься?
— Кто я такой, чтоб на тебя сердиться?
Она пожала плечами.
— Я просто на всякий случай.
Я вернулся к Градлону. Пеллеас ждал у дверей.
— Он здесь со своими людьми. Я не мог им помешать.
Я взглянул на пять крепкошеих, коренастых лошадок, привязанных к кольцам в стене.
— Кто «он», Пеллеас?
— Лот. — Пеллеас огорченно нахмурился. — Сказал, что хочет с тобой поговорить.
Выбора не оставалось. Я вошел в дом и увидел толпу северян. Лот стоял у очага, спиной к двери, держась руками за идущие к потолку железные цепи.
При моем появлении все смолкли. Лот обернулся — глаза его были цвета снега в густой тени: серо-синие и холодные, как зимние льдинки. Я стоял в дверях, а он смотрел на меня, как ни в чем не бывало.
Несколько мгновений я помедлил, потом вошел в комнату, ощетинившуюся скрытыми кинжалами и незримыми копьями.
Глава 18
— Ну, Мерлин Амброзий, Мирддин Эмрис, — сказал наконец Лот, — для меня это большая честь.
— Государь Лот, я тебя не ждал.
— Да уж ясное дело. Сдается, никто меня в Лондоне не ждал. — Он внезапно лукаво улыбнулся. — Но по мне так и лучше.
В комнате вновь воцарилась тревожная тишина.
Я нарушил ее словами:
— Выпьешь со мной? У Градлона отличное вино.
— Я не пью вина, — холодно отвечал он. — Нам на Оркадах эта роскошь не по карману, и я еще не вошел во вкус южных пороков.
— Меда? — спросил я. — Уверен, хозяин найдет и его.
— Пива, — ответил он, беспомощно разводя руками. — Как видишь, я люблю простые радости.
За шутливым нажимом на эти слова угадывался волчий аппетит, и мне подумалось о немыслимых извращениях. Однако он улыбнулся, как будто гордился сказанным. Да, вот настоящий сын своей матери. Я подавил порыв выбежать из комнаты. Надо узнать, что его сюда привело, и ради этого придется терпеть.
Я жестом показал Пеллеасу (он застыл рядом со мной, словно телохранитель) принести пива. Лот махнул одному из своих людей, и тот бесшумно вышел за Пеллеасом.
Я решил не затягивать бессмысленный разговор.
— Зачем ты пришел? — спросил я.
Прямота моя его позабавила.
— А ведь еще и пиво не разлили, — добродушно укорил он. — Что ж, братец, коли ты спросил, я отвечу. У меня была лишь одна причина покинуть благословенные пределы моего солнечного королевства. Без сомнения, ты можешь ее угадать.
— Остальные здесь для того, чтобы добиваться верховной власти, но я не думаю, чтобы ты надеялся получить ее для себя.
— По-твоему, я недостоин?
— По-моему, ты никому не известен.
— Своим тактом ты славишься на всю страну. — Лот отбросил голову назад и рассмеялся.
Вошел Пеллеас с чашами. Гостевую он предложил Лоту; тот взял ее, плеснул через край несколько капель богу домашнего очага, потом жадно и с явным удовольствием отпил.
Затем он передал чашу старшему из своих людей, утер пальцами рот и обратил на меня жгучий взгляд.
— Матушка предупреждала, что с тобой будет трудно. Я гадал, не утратил ли ты вкус к драке.
— Ты не ответил на мой вопрос.
Он пожал плечами.
— Всю жизнь я слышу про Лондон. И вот мне вздумалось прокатиться по морю, и я сказал приближенным: «Давайте-ка съездим и сами посмотрим на это диво. Если понравится, может, там и останемся». Вообрази же мое изумление, когда я приезжаю и узнаю, что здесь выбирают короля.
Несмотря на насмешливый тон, я различил в его ответе крупицу истины: отплывая с Оркад, он не знал о выборах. Он прибыл сюда совсем с иной целью, о совете же узнал по пути или, как говорит, только в Лондоне. И все же я заметил, что мой вопрос так и не получил ответа.
Я отхлебнул из чаши и передал ее дальше.
— И, раз уж ты здесь, что ты намерен делать?
— Если я не сильно ошибаюсь, это зависит от того, как со мной обойдутся.
— Со мной обычно обходятся так же, как я обхожусь с другими.
— Ах, для некоторых из нас все не так просто, дорогой братец. А жаль. — Он горестно хмыкнул. — Знал бы ты, сколько несправедливостей терпим мы, обычные смертные.
Пытался ли он меня задеть? Мне казалось, что да, хотя причин для этого я не видел.
— Неужто жизнь настолько тягостна для тебя? — спросил я, не ожидая никакой особой реакции. Однако Лота перекосило, словно я коснулся свежей и очень болезненной раны. Глаза его сузились, улыбка сделалась напряженной.
— Тягостна — не то слово, которое выбрал бы я, — сухо ответил он. — Где чаша? — Он выхватил ее у одного из своих людей и допил одним глотком. — Уже пуста? Тогда нам пора уходить. — С этими словами он направился к выходу.
В дверях он помедлил и сказал:
— Знаешь, Мирддин, я надеялся, наша первая встреча будет иной.
Он резко повернулся и двинулся прочь.
Когда хочу, я могу сказать так, что меня почти невозможно будет ослушаться. Таким голосом я и крикнул ему вслед: «Не уходи!«. Лот замер в дверях, потом медленно повернулся, словно ожидая увидеть у горла меч.
Эта неуверенность многое в нем объяснила. Он неопытный мальчишка, смело изображающий короля. Я сразу проникся к нему сочувствием.
Его серо-голубые глаза взглянули в мои, ища привычный обман, но не нашли.
— Как ты хочешь, чтоб мы расстались? — спросил он осторожно, испытующе.
— Друзьями.
— У меня здесь нет друзей. — Он ответил, не думая, но я понял, что он действительно так считает.
— Можешь остаться при своем мнении, — сказал я, — или принять мою дружбу и убедиться в своей неправоте.
— Я редко бываю неправ, Эмрис. Прощай.
Его люди вышли вслед за ним. По улице застучали копыта и вскоре затихли в отдалении.
Пеллеас закрыл дверь и повернулся ко мне.
— Опасный человек, господин мой Мирддин. Тем более опасный, что сам не знает, как себя вести.
Я знал, что Пеллеас прекрасно разбирается в людях.
— Не знает, как себя вести, верно. Однако не думаю, чтобы он желал мне зла. Быть может, он сам не знает, чего хочет.
Мой
