из вещей старшего сына Джамили, хотя и не предполагала, что мне действительно придется надеть их. Меня била мелкая дрожь. Я быстро переоделась, затем выудила из-под второй кровати дорожную сумку Бадрии, в одном из кармашков отыскала среди принадлежностей для шитья ножницы и направилась в ванную. Мне предстояло завершить то, что не доделал муж. Чик-чик-чик — щелкали ножницы. Стрижка получилась неровная, но все же много лучше, чем вкривь и вкось обкромсанные Абдулом Халиком локоны.
Я сунула ноги в сандалии и бросила взгляд на сумку: взять с собой? Но Хасан может узнать меня по ней. Лучше бросить ее здесь. Сердце в груди стучало как безумное. Я опустилась на край кровати: нужно было перевести дыхание и успокоиться.
Добрых пять минут я слушала под дверью, нет ли кого в коридоре возле нашей комнаты, особенно Хасана. Снаружи было тихо: ни тяжелой поступи охранника, обутого в высокие армейские ботинки, ни его привычного кашля. Я даже подумала, что Хасан мог выйти покурить.
Мои пальцы медленно легли на дверную ручку. Я сжала ее и осторожно повернула, продолжая напряженно прислушиваться. Замок тихо щелкнул. Я замерла. Снаружи по-прежнему было тихо. Тогда я решилась приоткрыть дверь чуть шире и высунуть голову в коридор. Бросив взгляд налево, туда, где находился холл, я увидела Хасана. Он сидел ко мне спиной, развалившись на стуле. Как можно тише я прикрыла за собой дверь и повернула направо — к лестнице, ведущей в вестибюль отеля. Осторожно переставляя ноги, я двинулась по мягкому ковру. Я настолько сосредоточилась на том, чтобы ступать как можно мягче, что, вероятно, утратила координацию движений. В какой-то момент носок сандалии зацепился за ковер, я споткнулась и едва не рухнула во весь рост. Чтобы сохранить равновесие, мне пришлось ухватиться за ручку находившейся рядом двери.
Сердце ушло в пятки, когда я услышала позади себя скрип стула.
— Эй!
Я застыла, все еще продолжая стоять спиной к Хасану, уверенная, что он издали видит, как у меня подгибаются от страха колени.
— Неуклюжий ты парень, смотри под ноги! — крикнул мне Хасан.
Я буркнула что-то невнятное себе под нос.
— Безобразие, мальчишки бегают по отелю! — пробормотал Хасан.
Я зашагала дальше, уже не крадучись, но все же стараясь не шуметь. С каждым шагом я ждала, что сейчас Хасан сообразит: мальчишка, которого он только что видел, — вовсе не мальчишка, а девочка, одетая в тунику до колен и свободные шаровары.
Я была девочкой в мужской одежде. И в то же время я не была ею. Я была Рахимой. И в то же время это была не я.
Сбежав по лестнице, я окинула взглядом вестибюль. Пусто. Даже дежурный за стойкой регистратора куда-то отлучился. Я втянула голову в плечи, быстро пересекла холл и открыла дверь на улицу. Яркое солнце ударило мне в глаза. Я растерянно заморгала и приставила руку козырьком ко лбу. Убедившись, что на площадке перед отелем нет никого из постояльцев, кто мог бы узнать меня, я наконец спустилась с крыльца и ступила на пыльную дорогу. Среди листвы небольшого деревца я заметила воробья. Птичка беззаботно прыгала с ветки на ветку и весело чирикала — так же весело, как зяблики на могиле Джахангира.
— Молись и обо мне, — шепнула я птице.
Рахим петлял по улицам и проулкам, уходя все дальше и дальше от отеля и двигаясь в противоположную от парламента сторону. Рахим, бача-пош, все еще прислушивался, не раздадутся ли позади окрик и топот погони, означающие, что сейчас его схватят и поволокут обратно, туда, где его ждут Абдул Халик и неизбежное наказание.
Рахим, дрожащий всем телом и бегущий без оглядки, нуждался в месте, где мог бы спрятаться.
Глава 68
РАХИМА
Автомобили яростно сигналили, один едва не сшиб меня, когда на оживленном перекрестке, лавируя в потоке медленно ползущего транспорта, я попыталась перебраться на другую сторону улицы. Я шарахнулась в сторону, мысленно проклиная свою неосторожность. Меня преследовало странное чувство, будто взгляды окружающих направлены в мою сторону и все видят — с этим парнишкой что-то не так. У меня испуганный вид, и это кажется подозрительным? Или они замечают мою грудь под туникой? Я постаралась как можно туже перетянуть грудь платком, но после рождения Джахангира мои формы стали более округлыми, и спрятать их даже под свободной одеждой оказалось гораздо сложнее, чем прежде.
— Эй, бачо, смотри, куда идешь! — сердито крикнул в открытое окно водитель едва не сбившей меня машины.
Не оборачиваясь, я вскинула руку — прошу прощения! — и порадовалась в глубине души: бачо — значит, он принял меня за уличного мальчишку. Моя маскировка удалась! Даже несмотря на натянутые нервы, внутренне я не переставала удивляться той легкости, с которой вошла в знакомую роль. Как хорошо я чувствую себя в мужской одежде, как проворно двигаются мои ноги, как удобно бежать в просторных шароварах!
Из отеля я выбралась в одиннадцать утра. Мне казалось, что с тех пор прошла целая вечность, хотя на самом деле — не больше двадцати-тридцати минут. Мимо проехал автобус, подкатил к людям, столпившимся на тротуаре, и остановился. Возможно, это как раз тот автобус, который мне нужен. Я потрусила к остановке и вдруг замерла: из-за угла вывернул большой черный джип с тонированными стеклами и направился в мою сторону. Даже среди толпы я не чувствовала себя в безопасности. Они заметили меня? Охваченная паникой, я едва дышала. Но если сейчас сорвусь и побегу, то наверняка привлеку еще большее внимание.
Водитель медленно опустил тонированное стекло. От ужаса у меня заледенели руки и ноги.
Но лицо, показавшееся в окне автомобиля, оказалось незнакомым. Нет, это другой джип, не Абдула Халика.
Придя в себя, я припустила к остановке. Народ штурмовал небольшой бело-голубой автобус.
— Он идет в Вазир-Акбар-хан?
Мне никто не ответил.
— Скажите, автобус идет в Вазир-Акбар-хан? — чуть громче повторила я, стараясь придать голосу грубоватые мальчишеские интонации.
Один из висевших на подножке мужчин обернулся.
— Да, идет! — раздраженно бросил он и надавил плечом на стоящих впереди, надеясь отвоевать несколько лишних сантиметров свободного пространства.
Это было нелегко, но мне все же удалось втиснуться в автобус. Когда он тронулся, я оглянулась по сторонам и вдруг осознала, что нахожусь в плотной толпе мужчин. Меня бросило в жар, щеки залила густая краска. Я стояла, прижав руки к груди, и вздрагивала всякий раз, когда при толчке автобуса потные тела попутчиков наваливались на меня спереди и сзади. Вывернув шею, я пыталась разглядеть в
