себя с отцом, да? — застает врасплох проницательностью. — Считаешь, ты лучше него в этом плане?
— Наверное.
— И как? Приносит это тебе удовлетворение?
— Откуда ты берешь такие вопросы, Зефирка? — усталый вздох. — Нет, ничего мне удовлетворения не приносит.
Он понимал, что в той или иной степени схожие истории встречаются повсеместно. Кто-то один в отношениях часто любит больше второго, и ничего хорошего из этого не выходит. Гробить себя в угоду кому-то, постоянно прибегая к односторонним компромиссам, — гиблый номер. Понимал, всё понимал. Но, черт, ни капли не легче.
А теперь пришла очередь напрягаться Еве, почуявшей, что ступила на тонкий лед. И она поспешила завершить тему избитой фразой:
— Со временем всё войдет в нужное русло.
Когда запутался, коришь себя за несостоятельность, открытые раны детских травм и полную дезориентацию, эти слова — пустой раздражающий звук.
Руслан ничего не ответил. И вновь воцарилось безмолвие.
А потом они так и уснули на диване в обнимку.
* * *
Еще одна неделя прошла в подобии коматоза.
Он много ходил, мало говорил и постоянно о чем-то размышлял. Ловил обеспокоенные взгляды Евы, чувствовал её надежду на скорое «выздоровление», с благодарностью относился к заботе, которой она его окутала. Но особо ничего не менялось. Руслана тошнило от самого себя. Вроде…рвался к чему-то, хотел вылезти из ямы, но всё равно заходил в тупик.
Встретился с друзьями, впервые после возвращения предложив им собраться, поговорил, послушал предложения помочь, покивал и отказался. И Тимур, и Денис с радостью звали в свои секторы, готовые предоставить возможность испробовать себя в новой роли. Но ничего из этого ему не подходило.
По мере того, как приближалась дата первой официальной фотосессии в студии, запись на которую была сделана почти год назад под влиянием созданного ажиотажа, глаза Евы загорались всё сильнее и сильнее. Она не настаивала ни на чем и уверяла, что всё можно отменить, как только Руслан скажет, но при этом невзначай подсаживалась время от времени и показывала посты из «Инстаграм», который вела нанятая девочка. А мужчина пока не комментировал. Сам не понимал, почему оттягивает момент, не давая четкого ответа — да или нет. Просто рассматривал результат проделанной в его отсутствие работы и молчал.
Зато старался наладить отношения с дочерью, примеряя роль отца. Теперь ежедневные прогулки с Бодей стали традицией. Очень радостной. Оживляющей его. Паршивая тяжесть на душе рядом с малышкой отуплялась и сходила на нет. Она была на него безумно похожа, и каждая искренняя улыбка вызывала что-то сродни переворота в сознании. Удивительно. Смотреть на нечто прекрасное и поражаться вновь и вновь тому, что имеешь к нему непосредственное отношение…
В остальное же время не покидало ощущение, что все от него чего-то ждут, пусть и безмолвно, но никакого чуда не происходит. Руслана всё так же что-то сдерживало изнутри, мешая двигаться вперед.
* * *
По случаю дня рождения Риммы Александровны они собрались в квартире четы Мамиконян. Рома с Элизой, Руслан с Евой, еще парочка родственников. За столом лились интересные разговоры, глава семейства сегодня расщедрился и решил немного рассказать о юности и серьезных проблемах, сподвигших переехать в Москву.
Руслан слушал с изумлением, будучи непосвященным в эту историю. Он и понятия не имел, что тесть из-за жены фигурировал в криминальных разборках, в которых тяжело ранил отпрыска очень важной шишки. Те не стали обращаться в правоохранительные органы, решив свести счеты самостоятельно и превратив жизнь Спартака Арсеновича в сущий ад. Классический сценарий лихих девяностых. Второй драки тоже избежать не удалось. И мужчине в свете новой порции нанесенных противнику телесных повреждений грозило реальное заключение, поскольку на этот раз они всё же засветились.
Но имея кое-какие связи и уважение в своем кругу, он смог вырваться и покинуть родину вместе с молодой женой, принося в жертву её безопасности и спокойствию свою неплохую должность и налаженное безбедное существование, а также оставляя семью и родственников. Чтобы в неспокойной на тот момент столице скитаться из угла в угол, перебираясь непостоянными подработками, и из раза в раз пробовать пробиться. Было неописуемо сложно, но вместе они смогли прийти к стабильности и вырастили двух дочерей.
Здесь звучали иные ценности, обусловленные менталитетом. Было приятно находиться среди тех, кто так искренне и преданно защищает друг друга. Противоположная ситуация тому, что видел сам Руслан…
В какой-то момент осознав, что эмоции снова захлестывают его, он вышел на балкон следом за Ромой, который курил, выпуская едкое облако в открытое окно. Брат сделал шаг в сторону, высвобождая пространство для второго посетителя.
— Поражаюсь, насколько мы все разные. — Руслан внимательно следил за ним, отмечая некую напряженность, застывшую в развороте плеч.
— Есть такое, — согласился собеседник, затягиваясь. — У каждого — свои цели и приоритеты. И соответствующие действия.
— Но твои я понимаю редко. И с большим трудом. Зачем тебе именно Элиза?
Рома стрельнул в него мимолетным непроницаемым взглядом в своей манере. Выпустил дым. Снова затянулся. И только после этого соизволил выдать:
— А почему нет?
— Это же очевидно. Вы нереально разные.
— Что ж, иногда и такое случается. Вы с Евой тоже далеко не ментальные близнецы.
— Ром…она хорошая девчонка.
— Я знаю.
— Ладно, — вздохнул Руслан, признавая, что не стоит лезть в чужую семью, даже если оба ему дороги, — да и черт с вами, только не поубивайте друг друга.
Рома слабо улыбнулся, туша сигарету. Затем развернулся и посмотрел прямо в глаза, поинтересовавшись с подлинным участием и волнением:
— Ты в порядке?
Он кивнул. Протянул руку, не прерывая установленного зрительного контакта, чтобы наконец сказать самое важное:
— Я очень благодарен тебе за всё. И это не выражается словами. Просто знай, что ты настоящий…брат. Что бы ни было в прошлом, я рад, что теперь всё иначе. И будет лучше.
Стена недопонимания была разрушена. Долгие годы Руслан считал Рому таким же безразличным, как и отец, тоже обвинял в том, что последние месяцы жизни матери он игнорировал, предпочитая заботе свою карьеру. Трусость, бегство. А потом узнал, что брат постоянно навещал её, но так, чтобы этого не афишировать. Ему тоже было сложно видеть родительницу в таком состоянии. Просто Рома…он другой. Он не хотел делиться своими чувствами и демонстрировать эмоции. А Руслану эта истина открывалась лишь сейчас. Хотя, принятие произошло уже в колонии — можно находиться в тени и окружать близкого человека заботой, минуя пустые обещания, которые заменяются поступками.
Рома не стал пожимать ладонь. Он взял и…поразил младшего брата проявлением неожиданной…близости? Подался вперед и обнял крепко, по-мужски похлопав по спине,
